Читать книгу "Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит"

Вирджиния ничего этого не заметила.

Она не ответила на мой вопрос, а вместо этого сама принялась расспрашивать про верхний подземный уровень. Я побывал здесь лишь однажды, в детстве, но было приятно слышать ее изумленный, хриплый голос, шепчущий мне в ухо.

Потом это случилось.

Сперва я принял его за человека, который казался слишком коротким из-за некоей причуды подземного освещения. Когда он подошел ближе, я понял, что ошибся. Его плечи в ширину достигали пяти футов. Безобразные алые шрамы на лбу отмечали места, где из черепа удалили рога. Он был гомункулом, очевидно, из крупного рогатого скота. Я и не догадывался, что их оставляют такими уродливыми.

И он был пьян.

Когда он приблизился, я ощутил алкоголь в его дыхании… они не люди, не гоминиды и не Мы – что они здесь делают? Слова, которыми они думают, сбивают меня с толку. Он никогда прежде не общался телепатически на французском.

Это было скверно. Многие гомункулы умели говорить – но телепатией владели считаные единицы, те, кому поручали особую работу, например, в Глубине глубин, куда инструкции можно было передать только телепатически.

Вирджиния прижалась ко мне.

Мы настоящие люди, подумал я на четком общем языке. Ты должен нас пропустить.

Ответом мне был рев. Я не знал, где он пил и что, однако мое послание до него не дошло.

Я видел, как его мысли вспениваются паникой, беспомощностью, ненавистью. Затем он бросился на нас, почти пританцовывая, словно желал раздавить.

Я сосредоточился и швырнул в него приказ остановиться.

Это не сработало.

Охваченный ужасом, я понял, что думал на французском.

Человек-бык приближался.

В последнее мгновение он свернул, слепо разминулся с нами, испустил рев, заполнивший огромный коридор, и помчался дальше.

По-прежнему обнимая Вирджинию, я обернулся, чтобы посмотреть, почему он оставил нас в покое.

И увидел чрезвычайно странную картину.

Наши фигуры убегали прочь по коридору – мой черно-пурпурный плащ развевался в неподвижном воздухе за спиной моего бегущего образа, золотое платье Вирджинии струилось за ней. Картинки были безупречными, и человек-бык гнался за ними.

Я потрясенно огляделся. Мы думали, что защитные механизмы больше не работают.

У стены тихо стояла девушка. Я чуть не принял ее за статую.

– Не приближайтесь, – сказала она. – Я кошка. Обмануть его было нетрудно. Вам лучше вернуться на поверхность.

– Спасибо, – ответил я. – Спасибо. Как тебя зовут?

– Какая разница? – спросила она. – Я не человек.

Немного обиженный, я сказал:

– Я всего лишь хотел поблагодарить тебя.

Беседуя с ней, я увидел, что она красива и светла, как огонь. Ее кожа была чистой, цвета сливок, а волосы – тоньше человеческих волос – имели безумный золотистый оттенок, как у персидской кошки.

– Я К’мелл, – сказала девушка, – и я работаю в Землепорту.

Мы с Вирджинией опешили. Люди-кошки были ниже нас, их следовало избегать, однако Землепорт был выше и требовал уважения. Как обращаться с К’мелл?

Она улыбнулась – больше мне, чем Вирджинии. В ее улыбке сквозило чувственное знание. Я понимал, что К’мелл не пытается как-то на меня повлиять – об этом говорили ее манеры. Быть может, другой улыбки у нее не было.

– Не тревожьтесь о формальностях, – сказала она. – А лучше воспользуйтесь этой лестницей. Я слышу, он возвращается.

Я обернулся, высматривая пьяного человека-быка. Его не было видно.

– Поднимайтесь, – повторила К’мелл. – Это аварийная лестница, и по ней вы попадете обратно на поверхность. Я его задержу. Вы говорили на французском?

– Да, – сказал я. – Откуда ты…

– Уходите, – сказала она. – Простите, что спросила. Торопитесь!

Я вошел в дверцу. Винтовая лестница поднималась на поверхность. Использовать лестницу было ниже нашего достоинства настоящих людей, но К’мелл подгоняла меня, и мне ничего не оставалось, как подчиниться. Кивнув ей на прощание, я повел Вирджинию по ступеням.

Наверху мы остановились.

– Это было ужасно! – выдохнула Вирджиния.

– Теперь мы в безопасности, – сказал я.

– Дело не в безопасности, – ответила она, – а в том, как это было омерзительно. Говорить с ней!

Вирджиния считала К’мелл хуже пьяного мужчины-быка. Видимо, она почувствовала, что я с ней не согласен, и добавила:

– Печальнее всего то, что ты встретишься с ней снова.

– Что? Откуда ты знаешь?

– Я не знаю, – ответила Вирджиния, – но догадываюсь. А мои догадки обычно верны. В конце концов, я побывала у Абба-динго.

– Я просил тебя, милая, рассказать, что там произошло.

Она молча покачала головой и зашагала по улице. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Я немного рассердился и снова спросил, более раздраженно:

– На что это было похоже?

– Ни на что, – ответила она с оскорбленным девичьим достоинством. – Подъем был долгий. Старуха заставила меня пойти с ней. Оказалось, что в тот день машина не разговаривала, и нам разрешили спуститься вниз по шахте и вернуться по катящемуся шоссе. День был потрачен впустую.

Она говорила, глядя вперед, а не на меня, словно воспоминание было не слишком приятным.

Затем Вирджиния повернулась ко мне. Карие глаза заглянули в мои собственные, словно искали мою душу. (Душа. Это слово есть во французском языке, но в старом общем нет ничего подобного.) Вирджиния повеселела и попросила:

– Давай не дадим этому новому дню стать скучным. Давай радоваться новым нам, Пол. Давай сделаем что-нибудь по-настоящему французское, раз уж мы теперь французы.

– Кафе! – воскликнул я. – Нам нужно кафе. И я знаю, где его найти.

– Где?

– В двух подземных уровнях отсюда. Там, где выходят машины и где гомункулам разрешено подглядывать в окно.

Мысль о гомункулах, которые смотрят на нас, показалась новому мне забавной, хотя старый я считал их чем-то само собой разумеющимся, вроде окон или столов. Старый я никогда не встречал ни одного гомункула, но знал, что они не совсем люди, поскольку выведены из животных, хотя и выглядят как люди и могут говорить. Потребовалось стать французом, чтобы понять, что они могут быть уродливыми, или красивыми, или колоритными. Не просто колоритными – романтичными.

Очевидно, Вирджинии пришла в голову та же мысль, поскольку она сказала:

– Но они nette[9], несомненно, очаровательны. Как называется это кафе?