Читать книгу "Сны инкуба - Лорел Гамильтон"

— Давненько уже я не видала, как ты бесишься, —сказала я.

— Мне жаль, что так вышло. Я потерял самообладание. Яне…

— Это не упрёк, Ричард. Я хотела сказать другое: твояярость ощущается по-другому, чем в первый раз, когда я её наблюдала.

Он посмотрел на меня:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ощущается — ну, на вкус, — как моя собственнаяярость. Не как твоя.

Теперь я завладела его вниманием:

— Не понимаю.

— Не уверена, что сама понимаю, но смотри: Ашер мнеговорил, что Жан-Клод стал более беспощадным, потому что я — его человек-слуга.Но когда Дамиан стал моим слугой-вампиром, я обрела часть его самообладания.Приобрести можно лишь то, чем может поделиться твой партнёр.

Он смотрел на меня, и печаль его слабела, сменяясьзадумчивостью. Где-то там прятался острый ум, беда только, что Ричард не всегдаего использует.

— Окей, понял.

— Если Жан-Клод получил мою практичность, и сталбезжалостнее, то что получил ты? Я получила от тебя часть зверя и жажды мяса.От Жан-Клода — жажду крови и ardeur. А ты что получил от нас?

Он задумался.

— Жажду крови от Жан-Клода. Кровь для меня почти так жепривлекательна сейчас, как и мясо. А раньше не была. — Он изменилположение, сел на полу по-турецки. — Мне последнее время легче говорить стобой мысленно, а вчера я вмешался в твой контроль над зомби.

Он поёжился, будто ему неуютно стало от этой мысли. Что ж, яего понимаю.

— Но телепатия и эта история с зомби — свежая вещь,Ричард. А что ты получил с самого начала?

Он нахмурился, глядя в пол.

— Не понимаю…

— Что если ты получил какую-то часть моего гнева?

Он поднял глаза.

— Твой гнев не может быть хуже ярости зверя.

Я засмеялась, несколько веселее, чем он до того, но ненамного.

— Ох, Ричард, ты столько времени провёл у меня в головеи все ещё в это веришь!

Он упрямо мотнул головой:

— Человек не способен на такую безрассудную ярость, какзверь.

— Ты много изучал людей — серийных убийц? —спросила я.

— Сама знаешь, что нет, — буркнул он.

— Не надо дуться, Ричард, я просто пытаюсьсформулировать мысль.

— Тогда сформулируй.

— Так вот, это именно то, о чем я говорила. Ты сейчасговоришь больше похоже на меня, чем на себя. Ты легче сердишься, а менярассердить стало сложнее — почему? Что если ты получил немножко моейгневливости, а я — твоего спокойствия?

Он снова покачал головой.

— Ты говоришь, что твой человеческий гнев хуже моейзвериной ярости. Этого не может быть.

Мой черёд настал мотать головой.

— Ричард, ты все ещё думаешь, что люди лучшеликантропов. Не знаю, где ты набрался таких мыслей.

— Люди не едят друг друга.

— Ни фига, ещё как едят.

— Я не говорю о культурах с ритуальным каннибализмом.

— Я тоже.

— Сравнение ликантропов с серийными убийцами мне тожене облегчает ощущение от того, что я — ликантроп.

— Я не о том, я только хочу сказать, что люди бывают также переполнены яростью и одержимы разрушением. Разница в том, что вервольф дляэтого лучше приспособлен. Если бы у человека были клыки и когти, как у вас, томы — или они — были бы столь же разрушительны. Не по недостатку желания, а понедостатку возможностей люди не так страшны, как оборотни.

— Если это твоя ярость, Анита, тогда это ужасно. Этохуже всего, что мне приходилось ощущать. Это вроде безумия. Быть такой злойпочти все время — не могу поверить, что в тебе такое было.

— Без прошедшего времени, Ричард, могу тебя уверить.Мне давно уже пришлось смириться с тем, с чем приходится работать.

— Что значит — «приходится работать»?

— Значит, что в самом моем сердце лежит эта глубокая,зияющая, бездонная пропасть чистой ярости. Может быть, я с ней родилась. Знаютолько, что заполнить её очень поспособствовала гибель матери. Но эта пропастьсо мной, сколько я себя помню.

Он замотал головой:

— Это ты только так говоришь, чтобы мне легче было.

— Зачем мне говорить неправду, чтобы тебе было лучше?

Злость как по волшебству наполнила его глаза. Только что онибыли надёжно-карие, и вдруг потемнели, как у серийного убийцы.

— Спасибо, большое спасибо за напоминание, что я длятебя больше ни хрена не значу.

Я покачала головой, уронила руки на колени.

— Если бы ты ничего для меня не значил, совсем ничего,Ричард, мы не были бы сейчас наедине в этой комнате.

— Ты права, прости. Я просто вдруг дико разозлился.

Он попытался потереть руками плечи, но кровавые царапинысильно заболели.

— Ты говорил, что хочешь облизать раны, так давай. Меняэто не трогает.

— Меня трогает.

— Нет, Ричард, тебе легче станет, если ты раныоближешь. Тебе понравится, и вот это тебя и беспокоит. Не то, что тебе этогохочется, а то, как тебе от этого хорошо станет.

Он кивнул, уставясь на свои руки.

— Я пытался принять своего зверя, Анита. Правдапытался.

— Я эмоционально была с тобой, когда ты поедал оленя.Чувствовала, как ты счастлив в облике волка. Ощущение было такое, будто тысвоего зверя принял.

— В животном виде — да. Но меня страшно смущает, когдая человек снаружи и зверь внутри.

— Тебя смущает или Клер?

Он посмотрел на меня взглядом, который трудно описать словом— сердитый.

— Я думал, ты не слышала ссору.

— До меня одно слово долетело, которое она тебе кричала— животное. Я ошиблась? Это она жаловалась на себя и своего зверя?

— Нет, ты правильно поняла. — Он опустил руки наколени, и глаза его снова стали грустными, будто перебросили выключатель. Злой— грустный, злой — грустный. Похоже на действие демонических гормонов. —Она меня обвинила, будто я её изнасиловал.

Это он сказал тихо.

Я посмотрела на него вытаращенными глазами, давая понять,сколь невозможной мне кажется сама мысль, будто он кого-то изнасиловал.

Он улыбнулся в ответ едва заметно.

— Да, одно выражение твоего лица дорогого стоит. Ты неверишь, просто не веришь, что я мог так с ней поступить.