Читать книгу "Друид - Клауде Куени"

Возможно, я сам отвернулся от тех, с кем раньше с таким Удовольствием проводил время. Иногда я подолгу думал о Криксосе. В канцелярии я рассказал всем, что дал ему поручение продать весь купленный мною янтарь, и только после этого возвращаться. Наверняка все думали, будто мой раб сбежал. Я видел это по насмешливым взглядам. Но я в это не верил. Я был убежден, что однажды Криксос вернется вместе с Вандой. У меня не было даже тени сомнения в том, что настанет день, когда Криксос войдет в мою палатку. Ведь любой кельт знал, где именно в Галлии расположен лагерь римских легионов. Я же был вынужден служить в канцелярии еще несколько лет и всюду следовать за войсками Цезаря, куда бы они ни направились.

Сначала новости из Рима наполнили мою душу радостью, потому что я узнал о бедах, которые обрушились на голову Цезаря. Катон требовал от сената выдать проконсула варварам. Он обвинял Цезаря в том, что тот нарушил нормы действующего права, запятнав тем самым честь всего римского народа. Многие поддерживали эти обвинения, заявляя, что ни один римлянин не может безнаказанно поступать так, как поступил Цезарь. Он отдал приказ взять в плен послов, нарушив тем самым все существующие законы, и должен был понести за это преступление тяжелое наказание.

Катон действовал решительно, используя все доступные ему рычаги. Некоторые сенаторы упрекали Цезаря в том, что он намеренно и без всякой на то причины вырезал племена узипетов и тенктеров. То есть его упрекали в таком тяжком преступлении, как уничтожение целых народов! Эти же сенаторы требовали также утвердить резолюцию, в соответствии с которой проконсула следовало выдать варварам. Многие политики в Риме иронично замечали, что Цезарь не отважился выступить против свевов и уничтожить корень зла, а сражался лишь против малочисленных народов, вынужденных бежать со своих земель, спасаясь от этого воинственного племени.

Но большинство сенаторов и влиятельных людей Рима предпочли сделать вид, что никогда не слышали этих обвинений и упреков. Цезарь добился огромного успеха: переправившись через Северное море, он принес римского орла на окутанные легендами берега Британии. В Риме все — враги и сторонники Цезаря — прекрасно понимали, что до него никому не удавалось совершить ничего подобного. Не было такого человека, чья слава могла бы затмить славу великого Юлия. Всеобщее восхищение было настолько велико, что ему простили все. Цезаря не выдали варварам и не заставили держать ответ перед судом. Его не лишили должности проконсула. Нет, вместо этого Рим и сенат удостоили его чести, о которой другие не могли мечтать даже во сне — они устроили празднование в его честь, длившееся двадцать дней кряду!

Следующей весной — во всех документах речь шла о 700 годе — Цезарь собрал армаду из двадцати восьми военных и шестисот транспортных кораблей. Он переправил на берега Британии пять легионов и две тысячи всадников. Гиены и стервятники Римской империи погрузились на двести торговых кораблей, чтобы проследовать за войсками проконсула. Цезарь наконец-то нашел свою новую Галлию…

Но британские боги оказались гораздо сильнее, чем думали римляне. Цезарю удалось покорить несколько мелких племен, которые должны были предоставить заложников и платить дань, но уже через два месяца проконсул был вынужден вернуться назад, в Галлию. Его успехи в Британии никак нельзя было назвать выдающимися. Они скорее напоминали замок из песка, построенный на самом берегу, — первый же прилив не оставил от него и следа. Кроме того, в Галлии вновь стало очень неспокойно. Карнуты убили своего царя, возведенного на трон Цезарем. Вождь эбуронов Амбиориг уничтожил со своими воинами пятнадцать римских когорт. Более чем один легион римских солдат кельты буквально стерли с лица земли!

Цезарю уже исполнилось сорок шесть лет, когда я встретил его в Лютеции[77]. С момента нашей последней встречи прошло много времени. Я очень удивился, когда проконсул предложил мне поужинать вместе с ним. Волосы Цезаря отросли почти до плеч, усы и борода тоже отросли, но были аккуратно расчесаны. Я узнал, что Цезарь поклялся не стричься до тех пор, пока не отомстит эбуронам за то, что те истребили пятнадцать когорт. Он казался мне еще более одиноким и замкнутым, чем раньше, но даже несмотря на это Цезарь решил встретиться со мной. Несколько недель назад я прочитал письма из Рима, в которых сообщалось, что мать Цезаря умерла. Теперь же за ней в мир теней последовала и любимая дочь проконсула Юлия. Но я думаю, что причина его замкнутости заключалась в другом. Наверное, человек, ставший богом, чувствует себя слишком одиноким среди простых смертных.

— Рад тебя видеть, друид, — сказал Цезарь. — Как тебе жилось все это время?

Я промолчал. Цезарь усмехнулся и, повернув руку ладонью вверх, провел над столом, давая мне понять, что я могу угощаться. На самом деле никаких особенных деликатесов я не увидел — только хлеб и вино.

— Ты забыл свою рабыню? — спросил проконсул.

— Тебе прекрасно известно, Цезарь, что я никогда ее не забуду.

— Так думают все люди, расставаясь с кем-то, к кому они неравнодушны. Мою первую жену звали Корнелия. К сожалению, я потерял ее очень рано. Даже когда мне угрожали смертью и приказывали расстаться с ней, я оставался верен своей возлюбленной. Возможно, она — и, конечно же, моя любимая дочь Юлия — единственные женщины, которых я в самом деле любил. Тем не менее сейчас, когда я вспоминаю о Корнелии, она кажется мне призрачным, неясным видением. У меня порой создается впечатление, что моя жена была всего лишь сном. Я не ощущаю ни боли, ни печали. Если ты хочешь забыть женщину, то тебе следует найти другую.

Цезарь снова горько усмехнулся.

— Но я слышал, что через некоторое время ты вновь женился. Разве ты не любил свою избранницу?

— Любил? — с удивлением спросил проконсул. — Нет, я любил только Корнелию. — Цезарь говорил так, словно его сердце всегда принадлежало лишь одной женщине. Словно по-настоящему можно любить одну-единственную, а чувство к какой-либо другой женщине любовью считаться не может.

— С Корнелией меня связывала любовь, с Помпеей страсть. Но с Помпеей я решил развестись. Что же касается моей третьей жены, то к ней я не испытывал ни любви, ни страсти. Жениться на ней меня вынудили обстоятельства. Это было политическое решение, — проконсул ухмыльнулся, — можно сказать, акт, совершенный во имя государства.

Цезарь задумчиво взглянул на меня. Возможно, он ожидал, что я сделаю какое-нибудь замечание по поводу его последней реплики. Наверное, он считал, будто может делать какие-либо выводы, наблюдая за моим поведением. Наконец, глядя на меня так, словно он был спрятавшейся в засаде лисой, а я — его добычей, проконсул сказал:

— Я попросил Помпея выдать за меня его дочь так же, как в свое время я отдал ему в жены Юлию, мою единственную любимую дочь. Дочь Помпея молода, хороша собой и умна. При одном взгляде на ее великолепное тело любого мужчину охватывает страсть и желание обладать ею. Но Помпей не дал своего согласия. Он не хотел вновь укреплять связь между нами. Вместо этого он женился на Корнелии, дочери Квинта Метелла Пия. Ни для кого не секрет, что Метелл Пий ненавидит меня и готов на все, чтобы уничтожить. До этого Корнелия была замужем за молодым Публием Крассом. Ты знаешь, что он погиб во время битвы под Carrhae?[78] Его отец тоже погиб. Красс-старший прекрасно разбирался в том, как зарабатывать деньги, но совершенно неумел вести войну. Теперь остались только Помпей и я. И представь себе, он решил жениться именно на дочери моего заклятого врага.