Читать книгу "Магия отступника - Робин Хобб"

Во второй раз меня разбудил яркий свет и неприятные ощущения. Мне было жарко, хотелось есть и облегчиться. Я отбросил с лица плащ и потянулся. Затем, когда память о недавних событиях стремительно нахлынула, вновь занимая мои мысли, сел, решив, что сегодня мне стало лучше, я окреп, а жизнь вскоре вновь сделается понятной.

Между тем люди вокруг продолжали заниматься насущными делами. Две женщины присели на корточки, и крошечный ребенок отважился сделать первый шаг от одной к другой. Старуха растирала в муку какие-то сушеные коренья. Мальчик мял в пальцах кроличью шкурку, чтобы размягчить ее. Когда я шел по лагерю, все оставалось так же, как было вечером. Меня никто не замечал.

Я отыскал за окраиной становища отхожее место, облегчился и двинулся обратно, чувствуя себя гораздо уверенней. Без сомнения, призраки не мочатся. И мое тело выглядело уже привычнее. Если вчера кожа казалась почти прозрачной, то теперь она сделалась заметно плотнее. Мои руки и ноги все еще оставались слишком чувствительными, а вся поверхность тела саднила, словно я обгорел на солнце. Но боль стала не такой острой, как вчера, и это меня приободрило. И еще я с интересом отметил, что кожа на моих руках стала однотонной — пятна исчезли. Это показалось мне столь же существенной переменой, как и огромная потеря веса. На миг я представил себе, что меня вырвали из прежнего тела, что я отбросил прочь чехол жира и кожи и вышел нагим из-за стены плоти. Я содрогнулся от нарисовавшейся картины и выбросил ее из головы.

Я был толстым, и вдруг тучность ушла. Я вспомнил о том, как некогда мечтал о такой перемене, о том, какой важной она мне казалась. Теперь казалось глупым об этом тревожиться. Какое это имело значение, что меняло? Я остался собой. Но о чем же тогда стоит тревожиться, если не о форме своего тела? Где моя жизнь? Я обратился к собственным чувствам, и мне тут же пришла на ум Эмзил. Я тревожился о ней. Я хотел, чтобы ей было хорошо, чтобы ей ничего не грозило. И Эпини со Спинком. И их малышке.

Странное дело. Стоило мне подумать о них, и их значимость в моих глазах вдруг преумножилась, как если бы я напрочь забыл о них и лишь теперь начал вспоминать. Интересно, что еще я утратил? Что осталось позади, в моем прежнем теле? И что из этого мне удастся восстановить?

Я бродил по лагерю, наблюдая за людьми, которые меня не замечали. Я позавтракал, позаимствовав пищу у разных костров. Одна женщина смотрела прямо на меня, пока я ел из ее котла. К собственной радости, я нашел Киликарру. Отец Оликеи и Фирады сидел у костра и плел из жил шнурок — вероятно, для силков. Он был первым спеком, с которым я разговаривал: у нас было не так уж много общих дел, но он хорошо ко мне относился. Я мягко тронул его плечо. Он повернул голову, но его разноцветные глаза смотрели сквозь меня.

— Пожалуйста. Киликарра. Ты первый отнесся ко мне по-дружески. Сейчас мне отчаянно нужен друг.

Даже когда я заговорил, он не подал виду, что слышит меня. Я сел у костра с ним рядом.

— Я не понимаю, — простонал я. — Я был настолько плохим великим? Да, я повел воинов к поражению. Но мне казалось, я заплатил за это, когда пошел к Кинроуву и отдался в его руки. Я танцевал его танец, и теперь магия течет свободно. Все твердят мне об этом. Так почему же я стал здесь изгоем? Чего вы от меня хотите?

Он прикусил конец плетенки, затягивая узел. Черные губы раздвинулись, приоткрывая в оскале белые зубы. Он закончил плести, закрепил жилы и отложил готовый шнур.

— Киликарра. Пожалуйста. Поговори со мной.

Он подбросил в костер дров, разбудив дым и искры. Потом пропустил сквозь пальцы шнур и кивнул, удовлетворенный собственной работой.

Я потер глаза, поморщившись от прикосновения рук к тонкой коже, и бережно надавил на виски. С тех пор как я оставил свое дерево, голова не прекращала гудеть. Я убрал волосы с лица, слегка удивившись тому, что они у меня по-прежнему есть, и вздрогнул, когда мои пальцы наткнулись за запекшуюся кровь. Мое сердце замерло от ужаса и отчаянно заколотилось. Обеими руками я осторожно обследовал рану на своей макушке. Это оказался почти совершенный круг. Мне вспомнилось, как Лисана схватила меня за волосы и крепко сжимала их, пока Орандула обдирал плоть с моего тела.

Однажды она уже держала меня так. Когда я впервые встретил ее как стража моста духов. Она победила меня, схватив за волосы и вырвав половину души из тела. И теперь я ни на миг не усомнился, что она поступила так снова. Лисана оставила себе ту часть меня, которую сумела удержать. Насколько большую? Какую часть меня она сочла достойной стать ее возлюбленным и собеседником? Слезы обожгли мои глаза. Моя любимая выбрала не меня, но лишь мою часть. Это казалось куда горше, чем если бы Лисана предпочла мне другого мужчину. А я — отвергнутые клочья человека, нелюбимая его часть — стал призраком. Что она забрала и что осталось мне? Не поэтому ли я чувствовал себя так потерянно и смутно? Что она сделала со мной? Неужели я обречен остаток лет скитаться в одиночестве, невидимый и неслышный?

Страх и разочарование захлестнули меня, но это не извиняет моих дальнейших действий. Я вскочил на ноги, взревев от ярости и обиды, и заметался по становищу. Я сбил кого-то с ног, перевернул горшок с похлебкой, подхватил свернутую постель и расшвырял по земле. Это вызвало отклик, но совсем не тот, на какой я надеялся. Слышались крики смятения и испуга, но никто не пытался меня остановить. Они смотрели на учиненный мной разгром, но не обращали внимания на меня.

— Я здесь! — кричал я, встав посреди лагеря. — Я не призрак! Я не мертв!

— Спокойно! — рявкнул Джодоли. — Спокойно! Вы все, принесите мне всю соль, какая у вас есть. Мне она понадобится!

Он стоял на краю лагеря и тяжело дышал, словно после бега, но я заподозрил, что он ходил быстроходом к моему дереву и только что вернулся. С ним были Оликея, Ликари и Фирада. Последняя бросилась к их костру и схватила мешочек с солью. Потрясенная Оликея застыла на месте, озираясь по сторонам. Только Ликари смотрел на меня. Его чувства читались в широко распахнутых глазах.

— Ликари!

Мое сердце подскочило от радости. Если хоть один человек признает меня, это будет означать, что я существую. Я шагнул к нему.

— Если ты в порядке, значит, все это того стоило.

Я раскрыл ему объятия. Мне почти удалось дотянуться до мальчика, но Фирада успела туда первой. Джодоли выхватил из ее рук мешочек и зачерпнул горсть соли. Пока я в оцепенении смотрел на него, он рассыпал ее кольцом по земле вокруг Ликари. Когда круг замкнулся, Ликари удивленно взглянул на Джодоли.

— Он исчез!

— На самом деле его там и не было. Это была тень, Ликари, а не Невар. Ты видел его дерево? Он сейчас там, и оно благоденствует. Оно забрало его очень быстро и теперь хорошо растет. Я говорил с ним в дереве. С ним все хорошо, он счастлив. И нам следует радоваться за него. Отпусти его, мальчик. Мысли о нем и тоска по нему лишь призовут его тень. А это не принесет нам удачи. Отпусти его.

На лице Ликари отражалась быстрая смена чувств. Я наблюдал за ним, надеясь вопреки всему, но в конце концов смирение одержало верх.