Читать книгу "Возмездие - Василий Ардаматский"

Председатель. Откуда вы получали денежное пособие в это время и в каком размере?

Савинков. Я помню, что, когда я был в полном отчаянии и не знал, откуда взять средства, ко мне без всякой моей просьбы явились чехи и передали довольно большую сумму — 200 тысяч керенских рублей. Эти деньги, собственно говоря, тогда спасли нашу организацию… Не я пошел к французам, не я искал их, а они пришли ко мне, они меня разыскали… И тут опять без всякой моей просьбы они мне оказали денежную помощь, сначала незначительную — 20 или 40 тысяч, точно не помню, но потом мало-помалу денежные суммы, получаемые мною от французов, возрастали.

Председатель. Кто вам передал деньги от чехов?

Савинков. Клецанда.

Председатель. Вы знали, на каких условиях они вам давали деньги?

Савинков. Они знали, я не скрывал этого, что я в борьбе своей признавал террор. Они знали это и, передавая деньги, подчеркивали, чтобы деньги эти были употреблены главным образом на террористическую борьбу…»

Савинков понял, что надеяться ему не на что. Но и в своем последнем слове он еще продолжал хитрить и говорить неправду.

«Граждане судьи! — говорил он. — Я знаю ваш приговор заранее. Я жизнью не дорожу и смерти не боюсь. Вы видели, что на следствии я не старался ни в какой степени уменьшить свою ответственность или возложить ее на кого бы то ни было другого. Нет! Я глубоко сознавал и глубоко сознаю огромную меру моей невольной вины перед русским народом, перед крестьянами и рабочими. Я сказал «невольной вины», потому что вольной вины за мной нет».

Вот так, даже перед лицом самой смерти, Борис Савинков еще продолжает хитрить, пытаясь и теперь уверить суд, будто он политический слепец и является исполнителем чьей-то чужой воли.

Он, конечно, прекрасно понимал, что правда против него. И потому лгал. Вот любопытный пример его беззастенчивой лжи.

«…Когда случился ваш переворот, — говорил он в последнем слове, — я пошел против вас. Вот роковая ошибка, вот роковое заблуждение! Один ли я был в этом положении? И почему случилась эта ошибка? Скажу вам, был случай, может быть, заурядный случай, но этот случай сразу оттолкнул меня от вас. Да, я поборол потом в себе его, и я никогда не мстил за него, никогда в моей борьбе с вами он не играл роли, но вы поймете меня, когда я скажу, что он оттолкнул меня от вас, что он сразу вырыл пропасть. Случай этот был такой. У меня была сестра, старшая сестра; она замужем была за офицером. Это был тот единственный офицер петроградского гарнизона, который 9 января 1905 года отказался стрелять в рабочих. Помните, когда рабочие шли к Зимнему дворцу? Так вот это был единственный офицер, который отказался исполнить приказ. Это был муж моей сестры. Вы его расстреляли в первый же день, потом вы расстреляли и ее… Я говорю: никогда во время борьбы моей с вами я не помнил об этом и никогда не руководился местью за то личное и тяжкое, что пережил я тогда, но в первые дни это вырыло пропасть. Психологически было трудно подойти, переступить через эти трупы. И я пошел против вас…»

Но вот спустя три недели, уже после осуждения Савинкова, когда за границей уже были известны все подробности судебного процесса, в той же савинковской, выходящей в Варшаве газете «За свободу» появляется любопытная статья. Автор статьи — небезызвестный Д. С. Пасманик — матерый контрреволюционер и враг нашей страны. Замечу еще, что Пасманик, в отличие от других друзей и соратников Савинкова вроде Философова, старается быть объективным и даже пытается защищать Савинкова. Но не дай, как говорится, бог такой защиты…

Обратимся к его статье. Он пишет о Савинкове:

«Если он кого-нибудь обманывал, то лишь самого себя. Это мое глубокое убеждение, в этом разгадка савинковской трагедии, ибо, что ни говорили бы нынешние противники, мы присутствуем не при пошлом фарсе, а при тяжкой трагедии, прежде всего трагедии лжи. Теперь Савинков лжет, когда пишет в интимном письме из московской тюрьмы: «Весной 1923 года… для меня стало ясно, что с красными бороться нельзя, да и не нужно». (Савинкову, уже осужденному, было предоставлено право переписки. — В.А.) Лжет, когда он в том же письме пишет: «Готового заранее решения я не имел». Когда он решил ехать в Россию, его решение было определенное: ехать и бороться с большевиками до последней капли крови, до последнего издыхания.

Его последнее свидание — с В. Л. Бурцевым накануне его отъезда. И тогда шла речь о борьбе, а в случае неудачи — о смерти, как о символе борьбы с большевиками…»

И наконец, вот что говорит Пасманик по поводу «кошмарной трагедии»:

«Врал ли Савинков на суде? Фактически — да. Ну, хотя бы об истории расстрела его шурина. Да, фактически Савинков врал, но психологически он говорил под внушением элементарной идеи: «Я спасу свою жизнь для будущих дел».

Такова безжалостная оценка правдивости Савинкова, данная его соратником и даже его защитником.

Когда Савинков уезжал из Парижа в Москву, ни о какой капитуляции и речи не было. Мы знаем, как было дело. Напомним, в частности, что незадолго до отъезда капитуляция действительно была ему предложена советским полпредом Л. Б. Красиным, но Савинков возмущенно ее отверг. Словом, когда он говорил на суде о своем «давнем решении» капитулировать, у него для подтверждения этого не было никаких доказательств. Кроме одного, невольно предоставленного ему… чекистами.

Перед судом, в целях сохранения секретности проведенной чекистами операции, Савинкова попросили, чтобы он, давая показания суду, в отношении своего появления в СССР придерживался той версии, которая изложена в правительственном сообщении о его аресте. Савинков охотно согласился. Еще бы! Эта версия объективно подтверждала, может быть, самые важные для него показания о том, будто он сам, по собственному желанию отправился в Россию с целью капитуляции перед большевиками…

Так неприглядно выглядел Савинков на суде.

ПРИГОВОР

Именем Союза Советских Социалистических Республик Верховный Суд СССР по Военной Коллегии в составе председательствующего Ульриха В. В., членов Камерона П. А. и Кушнирюка Г. Г., при секретаре Маршаке, в открытом судебном заседании 27, 28 и 29 августа 1924 года, в г. Москве, заслушав и рассмотрев дело по обвинению Савинкова Бориса Викторовича, 45 лет, сына чиновника, с незаконченным высшим образованием, при Советской власти не судившегося, бывшего члена боевой организации партии эсеров, а впоследствии руководителя и организатора контрреволюционных, шпионских и бандитских организаций, — в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58 ч. I, 59, 64, 66 ч. I, 70 и 76 ч. 1 Уголовного кодекса РСФСР, — нашел судебным следствием установленным, что Борис Савинков:

1. С момента Февральского переворота до Октябрьской революции принадлежал к партии с.-р. и, разделяя программу монархиста генерала Корнилова, будучи комиссаром при командующем Юго-Западным фронтом, военным министром в кабинете Керенского, членом совета союза казачьих войск, активно и упорно противодействовал переходу земли, фабрик и всей полноты власти в руки рабочих и крестьян, призывая подавлять их борьбу самыми жестокими мерами и приказывая расстреливать солдат, не желавших вести войну за интересы империалистической буржуазии.