Читать книгу "Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг. - Юхо Кусти Паасикиви"

своём будущем было во всех малых государствах, до которых доходило влияние Советского Союза. Эти чувства нашли отражение в словах представителей этих стран, которых я посетил с прощальным визитом в мае 1941 года перед отъездом из Москвы. Представители Болгарии, Румынии, Ирана, Афганистана, Венгрии опасались этого мрачного гиганта, Советской России, намерения которого были покрыты мраком. «Теперь в мире ничто не имеет значения, только грубая сила. Иезуитская мораль: мы, малые государства не может защитить себя с оружием против огромного Советского Союза, какими храбрыми мы бы ни были!», – вскрикнул с болью в голосе представитель одной малой Балканской страны.

В заявлении о войне 22 июня 1941 года10 имперский канцлер Гитлер рассказал, что Молотов в середине ноября в Берлине сказал, что Советская Россия опять ощущает угрозу со стороны Финляндии и решила, что не будет этого терпеть. Молотов спросил, готова ли Германия не оказывать Финляндии поддержки и прежде всего вывести свои войска из Финляндии.

Гитлер, по его словам, ответил, что, хотя Германия не имеет в Финляндии никаких политических интересов, однако правительство Германии не могло бы терпимо отнестись к новой войне России против маленького финского народа и, тем более, вообще не хотело бы, чтобы Балтийское море стало театром военных действий.

В тот же день, 22 июня 1941 года, в выступлении по радио Молотов назвал ложью рассказ Гитлера о предыстории военных действий со стороны России. Советский Союз особое внимание уделил опровержению той части в обращении Гитлера, где он говорил о Финляндии. 7 октября 1941 года заместитель наркома по иностранным делам Лозовский на пресс-конференции для иностранных журналистов, судя по московскому радио, заявил следующее:

«По поводу утверждений Гитлера, что Молотов в Берлине якобы требовал права на уничтожение Финляндии: Гитлер лжёт и скрывает правду.

Правда состоит в том, что Молотов требовал у Германии вывести свои войска из Финляндии, поскольку Гитлер сосредоточил их там, чтобы заставить эту страну выступить на стороне Германии против Советского Союза. Факты подтверждают эту оценку. С помощью своих войск в Финляндии Гитлеру на самом деле удалось подтолкнуть Финляндию к войне с Советским Союзом.

Советский Союз никогда не угрожал интересам Финляндии».

Это советское выступление порождает контраргументы. Прежде всего следует подчеркнуть, что в середине ноября 1940 года вопрос о войне между Германией и Советским Союзом ещё не был актуальным. Германских войск в тот момент в Финляндии было незначительное количество, и находились они там на пути в Северную Норвегию и обратно. Военного значения они не имели. Об участии Финляндии в войне между Германией и Советским Союзом тогда вопрос не стоял и не мог стоять.

Говорят также, что и советское информационное агентство ТАСС назвало слова в заявлении Гитлера о Финляндии безосновательными. К сожалению, мне не удалось достать это опровержение ТАСС.

Я с самого начала сомневался в истинности слов Гитлера. Чтобы Молотов и Сталин в мотивировке своих действий сообщили об опасениях в отношении Финляндии – невозможная мысль. Кремль неоднократно высказывал подозрение, что какая-либо великая держава может напасть на Советскую Россию через Финляндию. Какая великая держава? Естественно, Германия.

По поводу изложения Гитлером разговора о Финляндии в своей вышеупомянутой книге Гафенку пишет следующее: «Что касается пункта 2 (о Финляндии), то вполне возможно, что присутствие германских войск в Финляндии не входило в какие-то планы советского правительства. Осенью 1940 года по Москве ходили упорные слухи, что Советский Союз приготовил Финляндии судьбу Балтийских государств. Это правда, что… финскому посланнику удалось добиться улучшения отношений между Советским Союзом и Финляндией. Однако судьба этой страны продолжала зависеть от доброй воли Советского Союза. Право транзита, которое запросила и получила Германия для своих войск, находившихся в норвежском Киркенесе, естественно, интересовало советское правительство. Но когда Молотов затрагивал этот вопрос, он наверняка не делал это для раскрытия своих агрессивных намерений, а для того, чтобы разобраться в планах Гитлера, а также выяснить, представляют ли германские войска в Финляндии какую-либо угрозу безопасности России. И в этом месте рассказ Гитлера о беседе с Молотовым служит его целям. Занятая фюрером позиция защитника Финляндии и Румынии содержит косвенное признание того, что удары, полученные этими двумя государствами год назад, были даны с его согласия, но они оказались сильнее, чем он допускал» (Gafenco G. Op. cit. Р. 132–133).

Как я уже отмечал, летом и осенью 1940 года в дипломатических кругах Москвы постоянно циркулировали самые что ни на есть тревожные слухи о Финляндии, в том числе, о намерениях Советского Союза поступить с Финляндией так же, как и с Балтийскими государствами. Гафенку, похоже, верил им, о чём свидетельствовал заданный им мне в конце августа вопрос: «Говорил ли Молотов в последнее время, что СССР уважает Московский мир?» Он полагал, что присутствие немецких войск в Финляндии осенью 1940 года помешало планам Москвы, что Молотов пытается выяснить намерения Гитлера, а также представляют ли германские войска в Финляндии угрозу России.

В соответствии с приведённым заявлением Лозовского Молотов в Берлине всё-таки требовал от Германии вывести свои войска из Финляндии или, по крайней мере, протестовал против их транзита там. Мне казалось (это было написано в 1943 году), Молотов хотел донести до Гитлера следующую мысль: «По договору от 23 августа 1939 года условились, что Финляндия входит в сферу интересов Советского Союза. Пока этого не произошло. Кремль хочет, чтобы этот договор был выполнен, и считает, что германские войска должны быть выведены из Финляндии». Думал ли тогда Кремль о каких-то особых действиях в отношении Финляндии и о каких, было ли у него намерение окончательно уничтожить независимость Финляндии, трудно сказать. Мне кажется, Советский Союз хотел получить уверенность, что Финляндия будет решать все свои вопросы один на один с ним.

О чём на самом деле говорили Молотов и Гитлер в Берлине в ноябре 1940 года, мы, может быть, узнаем в будущем, если узнаем, потому на беседе с обеих сторон скорее всего присутствовали лишь надёжные переводчики. А может быть, всё-таки узнаем, потому что если шведский журналист Арвид Фредборг говорит правду (Bakom stålvallen. S. 370–371)11, то в Германии тогда утверждали, что беседа Молотова с возможным расчётом на будущее была записана на стальную проволоку.

В любом случае Гитлер, конечно в интересах Германии, не принял тогда к исполнению обращение Молотова. Эти события, помимо того, что они имели большое значение для Финляндии, служили также определённым намёком и для посторонних. «После визита Молотова в Берлин положение Финляндии облегчилось. Я думаю, что критическое время пришлось на октябрь-ноябрь», – говорил посол Великобритании