Читать книгу "Лорна Дун - Ричард Додридж Блэкмор"

одолжишь мне двадцать фунтов? Богатой леди не пристало дарить на свадьбу подарок в десять фунтов.

С этим я не мог не согласиться, но только мы договорились, что подарок куплю я сам. Я знал, что Лорна ничего не смыслит в ценах, и поэтому надуть ее в этом деле ничего не стоило, тем более, что обман был выгоден для всей нашей семьи. Итак, на другой день я отправился в Дулвертон, но как только об этом стало известно, меня буквально засыпали поручениями, которые я с трудом удерживал в памяти. Но что самое ужасное, наши девушки-доярки то и дело подбегали ко мне (а когда я тронулся в путь, то две даже бросились вслед за моим конем) и каждый раз вспоминали еще что-то, что я должен был привезти им из Дулвертона в качестве свадебных подарков, и это было то «самое-самое», без которого Энни, по их словам, не могла бы прожить и дня.

Для моей матери было весьма существенно присутствие на свадьбе дядюшки Гекабека. И если бы мне удалось заманить его к нам, то мать разрешила бы не тратить время на покупку всяких мелочей, которыми меня замучили наши юные работницы. К счастью, она это сказала мне, когда они были заняты доением, и я могу представить себе, какой скандал девушки устроили, когда она попыталась все им разумно объяснить. Однако я спас матушку, громко заявив, что по мере возможности постараюсь выполнить все поручения, если, конечно, не забуду хотя бы большую их часть.

Дядюшки Рубена дома не оказалось, но Руфь, которая встретила меня на этот раз довольно прохладно, обещала, что он вернется днем и попросила подождать. За это время я успел пройтись по лавкам, вспоминая наказы доярок и пользуясь на всякий случай записками, где излагалось, что именно я должен приобрести. Когда я подходил снова к дому дяди, он как раз только что прибыл откуда-то и скорее удивился, нежели обрадовался моему появлению. Но если он был просто удивлен, то я по-настоящему шокирован, поскольку сразу даже не узнал его, настолько изменился дядя со времени нашей последней встречи. Из здорового, плотного, коренастого мужчины, розовощекого и пышущего здоровьем, он превратился в иссохшего морщинистого и трясущегося старика. Если раньше он следил за волосами и даже завивал локоны, то сейчас со лба его свисали сальные жиденькие пряди. Но самая страшная перемена произошла с его глазами. Раньше они сверкали жизнью и энергией и смеялись или просто насмехались над окружающими. Эти глаза говорили, что дядя не знает покоя, что он всегда в заботах и трудах. Они, правда, не утратили своей яркости, но зато приобрели нездоровый блеск, и теперь в них просвечивала тоска, печаль и изможденность. Если раньше дядя с удовольствием подшучивал над людьми, то теперь, казалось, он замкнулся в себе, будто чего-то опасался. Никто его больше не интересовал и создавалось впечатление, будто он потерял всяческий вкус к жизни и человечеству в целом.

«Что же могло произойти с ним? — размышлял я. — Может быть, он влез в долги, прокутил состояние или просто сильно напился и никак не может протрезветь?»

— Ну заходи в дом, Джон Рид, — предложил дядюшка. — Мне надо с тобой поговорить. Здесь очень холодно и к тому же слишком светло. Пойдем в дом, мальчик мой.

Я последовал за ним в комнату, которая сильно отличалась от той, где мы пировали с Руфью в прошлый раз. Она была отделена от магазина досчатой перегородкой, обтянутой холстом, но запахи проникали и сюда. В комнате стоял стол, пара стульев и длинноногая табуретка.

— Присаживайся на табурет, — приказал дядюшка Рубен. — Для твоего роста это будет в самый раз. Подожди минутку, не торопись. Я сейчас.

Он выскользнул в другую дверь, и я услышал, как он дал распоряжение приказчикам и помощнику заканчивать работу. Дядя распустил всех по домам и сам запер магазин. Разумеется, приказчики с радостью повиновались и разбежались. Меня это несколько удивило, потому что на улице было еще достаточно светло.

Однако, меня это не касалось. Я сидел и, ожидая возвращения дядюшки, думал о том, заходит ли в эту грязную конуру Руфь. И если да, то почему она до сих пор не навела тут порядок. Если бы сюда заглянула Энни, она тут же принялась бы подметать полы, мыть окна, вытирать пыль и отскребать грязь по углам, чтобы превратить это логово в приличную светлую комнатку. Причем делала бы она это молча, без ругани и упреков. Обычно чистоплотные женщины постоянно бранятся, делая уборку, а это гораздо хуже, чем пыль и грязь, и вообще любой беспорядок в доме.

Дядя Бен вернулся, пошатываясь, но не от того, что успел пропустить рюмочку, а после долгой езды в седле и еще, наверное, от усталости.

— Я сам, я сам, Джон, — запротестовал он, когда я хотел поддержать его. — Я понимаю, тебе это место кажется жутким и мрачным, но поверь мне, именно здесь было создано мое состояние.

— Я не сомневаюсь в этом, сэр, — как можно бодрее произнес я. — И я уверен, оно будет только увеличиваться, и пусть так будет всегда!

— Мальчик мой, ты желаешь моей смерти? — Дядя подошел ко мне вплотную и уставился на меня блеклыми глазами. — Многие этого ждут не дождутся. А ты, Джон?

— Ну вот еще, — огорчился я. — Не городите ерунды. Вы же прекрасно знаете, как мы все к вам относимся. Как раз наоборот, я хочу, чтобы вы жили подольше, ну хотя бы ради… — И тут я запнулся.

— Ради чего, Джон? Знаю, что уж точно не ради себя самого. Так ради чего же, Джон?

— Ради Руфи! — выпалил я. — Если вам так уж приспичило знать мое мнение. Что станет с ней, если вас не будет?

— Но если бы ты знал, что у меня много золота, что я знаю способ, как добыть золото, причем такое количество, которое не смогли награбить и пираты на испанских галеонах… И если бы я рассказал тебе об этом, ты бы узнал мой секрет, и никто кроме тебя не владел бы этим секретом, тогда, Джон Рид, ты наверняка желал бы моей смерти. — Дядюшка уставился на меня так, словно боялся прозевать, не дрогнет ли хотя бы один мускул на моем лице.

— Нет, дядя Бен, вот как раз