Читать книгу "Логово снов - Либба Брэй"

Мемфис снял пальто.

– Давай ее сюда.

Сэм сложил кости в пальто, а Мемфис аккуратно связал в узел.

– На, – сказал Сэм, вручая Эви череп. – Можешь понести. C Рождеством, милая!

Та скривилась от отвращения.

– Ну, спасибо, испортил мне праздник до конца дней.

– Ради бога, двинули уже на воздух, – сказала Тэта, собирая в ком испачканное кровью платье и решительно шагая в сторону станции.

– Стыд и позор, – объявила она сгнившему великолепию, но думала при этом о печальной участи Вай-Мэй.

Уже на выходе из тоннеля сзади пришел звук: мягкий, но тяжелый, будто дождь вдруг пошел с потолка – раз, два, три, четырепятьшесть, потом еще и еще. Тэта скосила глаза назад и увидала нечто, похожее на припавшего на корточки человека. Рот его раскрылся и издал тягучий вой. Цепочка огней мигнула в долгой темноте. В ее неверном свете картинка распалась на отдельные вспышки: акульи зубы… бледная, растресканная кожа… невидящие глаза.

– М-мемфис, – прошептала Тэта.

Фонарик затрясся у него в руке. Он начал было вести луч вверх, но Тэта остановила его руку, качая головой.

– Продолжаем идти, – скомандовал Сэм. – Вверх и наружу.

– Ненавижу призраков, – сообщила Эви. – Честное слово, просто ненавижу.

Старое дерево лестницы, ведущей вверх, на пассажирскую платформу станции, громко заскрипело под весом четверки. Густой шепот заполнил пространство. Пестрый потолок над ними зашевелился.

– Что мы делаем теперь? – спросила Тэта невесомым, как паутинка, голосом.

Мемфис взял ее за руку.

– Думаю, мы бежим.

Пурпурный вьюн

Генри открыл глаза и увидел солнце. Он лежал на дне лодочки, подпрыгивавшей на волнах. Сколько он уже тут плавает, было совершенно непонятно, но Луи определенно рядом не наблюдалось.

– Луи? – позвал он, садясь. – Луи!

Тот сидел на холме под плакучей ивой, посреди целого луга пурпурных ипомей.

– Вот ты где, – сказал Генри, подходя и усаживаясь рядом. – А я тебя везде искал.

– Кажется, ты меня нашел, – отвечал Луи, но голос его звучал как-то пусто.

– Что будем делать? Сплаваем куда-нибудь на лодочке? Погуляем с Гаспаром? Может, порыбачим?

– Я хочу рассказать тебе про эти цветы, Генри. Я вспомнил… почему так их не люблю, – тихо сказал Луи, и у Генри что-то екнуло глубоко внутри: сон менял направление…

– Это неважно, – весело сказал он.

Ему совсем не хотелось об этом разговаривать. А хотелось только плыть вниз по реке, плыть по течению – только он и Луи, и солнце, и место под ним, что принадлежит только им двоим.

– Идем! Рыба не ждет.

Он протянул руку, но Луи ее не взял.

– Я должен рассказать тебе сейчас, пока у меня, кажется, есть храбрость это сделать.

Генри понял, что его не сдвинуть, сел и стал ждать.

Слова капали медленно, словно каждое из них очень дорого стоило Луи.

– Помнишь, я тебе говорил, как ошивался однажды ночью возле «Доброй Удачи» и спрашивал о тебе? Твой папа выслал мне навстречу своих людей. Они сказали, чтобы я тебя отпустил подобру-поздорову… но этого я сделать не мог. Ну, они мне и всыпали. Меня вообще-то и раньше били… за то, что не такой, как другие.

Луи сгреб пригоршню земли и задумчиво растер между пальцами.

– Но один из них как-то слишком круто врезал мне по голове. Я-то всегда думал, что черепушка у меня чугунная…

Эту шутку Луи сопроводил призраком улыбки: тот проскользнул по губам и тут же угас. Луи уставил взгляд в жестокую синеву небес.

– Теперь-то я все вспомнил… – сказал он, и удивление смешалось в его словах пополам с печалью.

Истина нисходила на Генри, как ангел мщения, но он отказывался смотреть вверх.

– Я не хочу тут сидеть, пойдем скорее к реке, детка, – он попробовал утянуть Луи за собой, но тот не поддавался.

– Я должен тебе рассказать, cher. А ты должен выслушать. У меня ужасно заболело в голове, просто ужасно. Настоящая mal de tête[54]. Ну, я и прилег прямо там на землю, отдохнуть.

Луи сорвал пурпурный вьюнок с пышной купы и принялся вертеть в пальцах.

– Излияние крови в мозг. Ничего нельзя было сделать. Те парни вернулись и обнаружили меня на земле, уже холодного. Там они меня и закопали, под вот этими вот пурпурными вьюнами. Там я сейчас и лежу, милый. C тех самых пор, как ты покинул Новый Орлеан, давным-давно.

– Это не может быть правдой.

– Но это правда, cher.

– Ты же здесь! Ты здесь, со мной!

– Где это «здесь»? – c нажимом сказал Луи. – Вспомни, Генри. Вспомни.

Генри закрыл глаза и выключил мир. Сделать это оказалось на удивление просто: врожденная способность, доставшаяся по наследству от родителей, всегда отказывавшихся видеть правду жизни – в том числе и собственного сына. Однако правда упрямая штука: она не перестает быть собой только оттого, что кто-то тут не желает ее видеть. Генри совсем не хотел вспоминать, да только было уже слишком поздно. Он уже всплывал на поверхность.

– Я ждал тебя… На Центральном вокзале – но ты так и не приехал. И на мои письма и телеграммы ты никогда не отвечал.

Он вспомнил… Пианофонд. Тэта.

Когда он открыл глаза, кроны деревьев уже теряли краски. Тупая боль проткнула тело. Лицо его было мокро.

– Я хочу остаться с тобой.

– Ты не можешь, милый. Тебе еще все эти песни писать.

– Нет, нет, нет, – Генри затряс головой.

– Я не знаю, как сюда попал и за что мне эта последняя встреча с тобой. Я ужасно за нее благодарен. Но сейчас мне пора уходить. Да и тебе тоже. Ты должен проснуться, Генри.

Генри впился взглядом в Луи. Его любимый был прекрасен до боли. Таким он навсегда и останется в его памяти: юным и полным возможностей, слегка мерцающим по краям… Это запустило какие-то новые воспоминания. Кто-то сказал ему, что мертвые мерцают… Девушка с ярко-зелеными глазами пристально смотрела на него, словно взвешивая.

Лин. Резкая, честная Лин.

А ведь она ему с самого начала говорила: она может находить только мертвых.

Лин… Тэта. Эви и Сэм.

С каждым толчком пробуждения боль делалась все сильнее. Гаспар заскулил и облизал ему руку. Пес смотрел на него, будто ждал ответа на какой-то вопрос. Генри запрокинул голову и таращился на едва намеченные листья ивы, пока не нашел нужных слов.

– Я знаю. Я знаю… – вымолвил он наконец и заплакал, потому что боль резала его на кусочки.