Читать книгу "Восточная стратегия. Офицерский гамбит - Валентин Бадрак"

Глаза Артеменко с упорным спокойствием были устремлены на дорогу, которая извивалась, прыгала на пригорки и исчезала в овражных провалах. Казалось, это не машина едет, а дорога пытается убежать от резвых колес современного, потрясающего блеском и прытью коня. Если бы кто-то взглянул на этого водителя, то он показался бы ему умиротворенным, сконцентрированным на вождении. Но мысли продолжали бурлить в нем, и гул их нарастал так, как бывает, когда бурная, полная перекатов река приближается к громким, с опасными стремнинами порогам. Что дальше ждет Украину, его Украину?! Да очень просто все, предсказуемо и прозаично, в стиле средневекового варварского нашествия. Она повернется, как избушка на курьих лапках, к Москве лицом, а к Европе задом. Позволит России надолго закрепиться на своей территории. В европейских столицах перестанут говорить, что Украина является частью Европы, а военные специалисты и эксперты западных государств будут озабочены безопасностью Украины ровно в той мере, в какой ее непосредственная близость к Европе угрожает их благополучию. В конце концов, невидимая стена снова будет возведена. Украинские военные придут сначала в российские военные учебные заведения, а затем поплывут и в российскую армию, взамен великая Россия экспортирует на эту землю терроризм и ощущение незащищенности отдельно взятого человека. В Москве будут твердить, что Россия и Украина вместе будут двигаться в Европу. Будет даже имитация этого движения. Неминуемо возникнет фальсификация действительности и с нею интерпретация мнимых, фантомных достижений – пошлая, режущая уши и глаза неприкрытой циничностью. Вот где-то там, наверное, и будет Украина растворяться медленно и бесповоротно в имперском кислотном растворе. И скажет тогда российский патриарх: «Обратитесь в веру истинную!» И обратятся они, а вера та будет утверждаться вовсе не в храме Божьем, а поближе к Кремлю…

Артеменко думал, и перед его глазами возникала панорама. И он тоже приложил руку к тому мерзкому, отвратительному дельцу, из-за чего теперь от бессилия и злости сжимаются кулаки. Но, может быть, все будет и не так? А возникнет стойкое национальное движение. Придет умный, ловкий лидер, способный отстаивать национальные интересы… Все это возможно, думал Алексей Сергеевич. Но скоро ли? Эти образы возникали как-то слишком уж тускло, как будто за пределами его восприятия.

А Игорь молодец! Тот еще перец. Я его, кажется, недооценил. И в чем его превосходство? Не в том ли, что он не шибко нуждается в ком-либо и в чем-либо? Очевидно, в этой, пусть и искусственно воссозданной самодостаточности, спокойном, без истерии, отказе от социальной значимости, способности довольствоваться малым, умении вытеснять все раздражители и кроется секрет его стойкости. А ты? Почему ты неспособен отказаться от груза прежних приобретений: званий, должностей, профессиональной значимости? Чтобы начать жизнь сначала… Не то чтобы совсем сначала, не с нуля, но с измененной траекторией вот в этой точке. Возможно ли так сделать? Несомненно! И нельзя медлить, больше ни дня нельзя медлить!

5

Минут сорок Игорь Николаевич работал граблями, испытывая от прикосновения к земле фантастическое наслаждение. У него возникала ассоциация, что он скребком вычесывает один из боков самой Земли и настолько с нею сблизился, что способен уловить в образовавшейся сокровенной тишине ее мерное дыхание, ее пульс. Он подумал, что вот-вот должны приехать отец с матерью и жена с детьми, все это пространство наполнится еще большим сакральным смыслом, важностью их повседневного общения. Игорю Николаевичу казалось, что только теперь, после очень многих дней общения с природой с глазу на глаз, после тихой, скромной работы на клочке земли, он обрел понимание истинных ценностей. Ему показалось даже, что он излечился от болезни, которая называется «война». Нет, он, конечно, всегда будет помнить ее особый, рвущий душу запах. Но он способен противопоставить войне обычное человеческое существование. Он сделал открытие: научился наслаждаться землей, по-настоящему радоваться садовым растениям и деревьям, наблюдать за овощами и ягодами, за циклом их жизни. Он этим летом впервые понял слова жены, сказанные о садовой жизни: «Ты возишься с кустами и деревьями, подпитываешь их, заботишься, и они тоже незаметно питают тебя, дают тебе многое такое, что не может дать никто». Он испытал в этом году совсем другие, новые чувства, когда кошка принесла котят. Наблюдая за котятами, за их стремительным ростом и неугомонной игрой, а потом сравнивая со старой мудрой кошкой, он размышлял о превратностях жизни человеческой. Цикл жизни растений и животных имеет чудесное сходство с человеческим, думал он. Игорь Николаевич вспомнил въевшиеся в сознание недавние, где-то вычитанные отцом слова: «Факел имеет смысл, даже если он погас». Да, подумал он, все то, что уже нами сделано, все же имеет значение. Пусть даже мы уже погасли и осталась только энергия того огня, который когда-то горел с невероятной силой и погашен был не нами. Пусть даже погашен он был теми, кто недооценил великодушия, радости и беспечности их горения. Мы-то все равно горели! Наш огонь кого-то согревал, и это важно само по себе.

Но постепенно его мысли вернулись к другу, потерявшемуся так же, как некогда он сам. Что-то было неестественное, противное природе в этой прошедшей встрече, нечто новое, несвойственное ни Алексею Сергеевичу, ни ему самому. Это новое, тем не менее, было ему знакомо, но только сейчас Дидусь не мог понять природу, дух этого нового. Однако оно пугало его чем-то необъяснимым, не поддающимся влиянию. И вдруг Игорь Николаевич отшатнулся – это запах! Этот запах он слышал не раз в Чечне, и исходил он от тех, чей жизненный цикл заканчивался. Причем запах этот он слышал не только и не столько от смертельно раненных, но и от людей совершенно здоровых, идущих вместе с ним на боевую операцию. И уходя, он знал наверняка, что эти люди не вернутся. Ошеломленный этой страшной, шоковой мыслью, Игорь Николаевич заходил взад-вперед. Он с неестественной силой схватил мобильный телефон, затем отложил его. Потом опять решительно взял и, лихорадочно набрав номер, нажал на кнопку вызова. Ответа не было… Он еще больше забеспокоился и несколько раз подряд повторил вызов. Абонент был вне пределов досягаемости…

6

Артеменко неожиданно заметил в зеркало заднего вида зубастую, отсвечивающую латунью пасть громадного джипа. Дистанция была заметно меньше, чем обычно выбирают водители на трассе. Настолько меньше, что он не видел ни колес, ни номера этого автомобиля. Потому и сама пасть – дизайнерское воплощение агрессии – показалась ему правдоподобной и злой, как у гротескной акулы из мультфильма. В другое время спокойный и вполне уравновешенный на дороге Артеменко вообще не обратил бы внимания на едущий позади автомобиль. Но теперь, взвинченный непрестанным возрастанием нервной нагрузки, тяжелой экспрессией одиночества и громкими провалами коллег из соседнего ведомства, офицер почувствовал прилив едкого беспокойства. Зная о своей эмоциональной усталости и связанной с нею резко возросшей возбудимости психики, он попытался взять ситуацию под контроль, слегка с допустимой плавностью сбавив скорость. Джип сделал то же, но не обгонял его и не увеличивал дистанцию. Артеменко попытался рассмотреть тех, кто внутри. Но это оказалось не просто – дорога была узкая, в один ряд, а отбрасываемые солнцем тени позволили распознать лишь силуэты водителя и пассажира.