Читать книгу "Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков"

Так, кадетская газета «Руль» писала:

«По сообщениям рижского корреспондента "Times", Петроград, за исключением двух вокзалов, находится в руках восставших».

Тот же самый «Руль»:

«Во всех здешних русских организациях наблюдается большое оживление. Идут заседания. Ведутся переговоры об объединении деятельности».

Все бросились наживать политический капитал.

Один из лидеров эсеров, В. М. Зензинов, писал 8 марта 1921 года представителю эсеровской партии в Париже Е. Ф. Роговскому:

«Обеспечение продовольствием — сейчас самое важное дело. Если бы мы могли сейчас действительно продвинуть продовольствие в Кронштадт, мы сумели бы разблаговестить по всему миру. А когда Советская Россия узнает, что освободившийся от большевиков Кронштадт немедленно получил от Европы продовольствие, — эта весть будет искрой в бочку пороха».

Всплыл и В. М. Чернов. Он направил в крепость своего человечка. Как потом рассказывал член Ревкома П. Перепелкин:

«Предложение Чернова сводилось к тому, чтобы ему как председателю Учредительного собрания был разрешен приезд в Кронштадт; но условием своего приезда он ставил следующее: борьба должна идти под флагом Учредительного собрания, и все руководство в борьбе с Советской властью должно быть предоставлено Учредительному собранию. Чернов предлагал вооруженную силу».

Непонятно, правда, откуда бы он взял эту силу… К тому времени всерьез его никто не воспринимал. Но, видимо, очень уж хотелось снова чем-нибудь поруководить…

Разумеется, тут же проявился и Борис Савинков.

«Гул кронштадтских орудий слышен по всей Европе. Гул кронштадтских орудий — не колокольный ли звон в светлое Христово воскресенье?.. Да, Кронштадту мы, русские, обязаны всемерно помочь. Да, помочь мы должны и продовольствием, и деньгами, и, если возможно, вооруженной силой».

Кадет П. Н. Милюков:

«…В глазах восставшего населения "Советы" суть не только совещательные или законодательные органы, но органы власти в ее целом.

Только как таковые они и могут заменить большевистскую власть. Как таковые они могут служить исходной точкой для более правильной организации провинции, не разрывая с населением. Само собой разумеется, что эту временную роль они могут исполнить только после перевыборов».

Вокруг восстания суетились все, кроме самых упертых монархистов.

И тут снова начинаются непонятные дела.

Эмигрантская печать сообщала, что начали поступать денежные пожертвования кронштадтцам от эмигрантских финансовых структур.

Торгово-промышленный союз подкинул 100 тысяч франков; Русский международный банк перевел 5 тысяч фунтов стерлингов; Русско-Азиатский банк — 200 тысяч франков; страховое общество «Саламандра» — 15 тысяч франков; Земский-городской комитет — 100 тысяч франков; банк, «имя которого еще не оглашено», — 225 тысяч франков.

Правда, не очень понятно — а куда и кому они «переводили» эти деньги? И переводили ли вообще?

Дело в том, что шумиха вокруг Кронштадта была выгодна не только политическим, но и биржевым спекулянтам. На французской бирже имелось большое количество российских ценных бумаг, которые, в общем-то, являлись макулатурой. Но подобным хламом тоже торгуют.

Так вот, едва только началась шумиха вокруг Кронштадта, как эти бумаги стали подниматься.

Корреспондент ревельской эмигрантской газеты «Последние известия» сообщал из Парижа:

«Достаточно было донестись с далекого Востока струе порохового дыма, достаточно было качнуться колоссу на глиняных ногах, как суетливые зайцы и российские дельцы, променявшие поневоле бамбуковые кабинеты на ступени биржи, еще вчера с презрением отклонявшие сделки в русских бумагах, сегодня мечутся в пестрой толпе, наступают друг другу на ноги, размахивают блокнотами и орут:

— Покупайте Нобелевские… Кто продает Сормовские? Покупаю, покупаю…

Но никто не отвечает. Все ощущают ход событий, и русские бумаги важно и пренебрежительно ждут дальнейших повышений».

Так что, возможно, какие-то хитрые ребята сознательно раскручивали шумиху вокруг кронштадтского восстания, чтобы немного заработать на скачке курса русских «неликвидов».

Туман войны

Военный совет при РВК Кронштадта с самого начала предлагал пойти в наступление на Ораниенбаум. Однако лидеры восстания не решились, предпочитая засылать агитаторов.

Что же касается их противников, то Советская власть оказалась в очень невеселом положении. К началу марта в Петроградском округе находились всего три дивизии неполного состава — а ведь на них лежала и задача охраны границы с Финляндией. В дополнение к ним сумели направить еще одну и кое-какие мелкие отряды.

Первая атака была предпринята 8 марта и закончилась полным провалом — хотя отряд курсантов сумел незаметно подойти с севера к острову и даже ворваться в город. Но подкреплений курсанты не получили, и повстанцы выпихнули их обратно на лед, нанеся серьезные потери.

С атаковавшими с юга 561-м полком вышло еще хуже. Многие бойцы попросту отказались идти на лед. Другие все-таки стали наступать, но, угодив под огонь, залегли и отошли обратно.

Однако в результате атаки выяснились три вещи. Одна для красных неприятная, а две совсем наоборот.

Оказалось, что с нахрапу Кронштадт не взять — защитники не намерены разбегаться при первом выстреле. Зато проявились и положительные моменты. Один из них — то, что батареи были в большинстве нацелены в сторону моря. Что касается страшных орудий линкоров, то для них имелись в основном бронебойные снаряды. Эти «болванки» просто-напросто пробивали лед и тонули, не взрываясь. Однако у кронпггадтцев были и орудия меньшего калибра. Да и 100 пулеметов — это серьезно.

Но главной была другая хорошая новость — оборона острова организована из рук вон плохо. В самом деле: упомянутая группа курсантов прошлепала с северного берега по льду как минимум десять километров — и сумела подойти незамеченной! Впоследствии разведывательные группы неоднократно подбирались под стены, изучая систему обороны.

Строго говоря, никакой системы и не было. Казалось бы, элементарная вещь — взорвать лед на наиболее опасных направлениях. Не взорвали. Да и вообще ничего не сделали.

А ведь было понятно, что большевики ни на какие переговоры не пойдут.

Пока красные копили силы, продолжалось вялое противостояние.

Артиллерия форта «Красная горка» вела перестрелку с линкором «Севастополь». Правда, ни те, ни другие никуда не попали. Самолеты пару раз бомбили Кронштадт. Толку от этого получилось еще меньше — не та была тогда авиация, чтобы нанести хоть какой-то вред мощным укреплениям. Но за это время стало окончательно ясно, что разговор будет вестись только на языке силы. Так почему не пытались укрепляться? Мирный Ярославль эсеры сумели укрепить, а в боевой крепости ничего не сделали… Можно, конечно, предположить, что морские офицеры не умели воевать на суше — но ведь в военном совете были и пехотинцы…