Читать книгу "Запоздалое раскаяние - Вера и Марина Воробей"

Она тихонько постучала, потопталась в нерешительности несколько секунд и, так и не дождавшись ответа, повернула круглую металлическую ручку вправо и плечом толкнула дверь. В комнате было темно. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем ее глаза привыкли к темноте. Теперь Люся могла различать очертания предметов. Она старалась ступать осторожно. Комната была довольно большой, метров двадцать. Оба номера, и ее и Генин, были двухкомнатными – гостиная и спальня («люкс» все-таки!), – и расположение комнат тоже совпадало. Ей предстояло дойти до середины гостиной, а затем справа нащупать дверь спальни.

Широкая кровать стояла у стены. Можно было, конечно, зажечь свет, но Люсе делать этого не хотелось.

– Я тебя вижу! – раздался вдруг тихий голос.

И хотя Гена сказал это действительно очень тихо, почти прошептал, но Черепашка вздрогнула.

– Хочешь, я включу свет? – переведя дыхание, спросила Люся.

– Не надо.

Послышался слабый скрип, потом какая-то возня, шуршание одежды. Черепашка замерла посередине комнаты.

Здесь, в спальне, было совсем темно. Видимо, шторы, закрывающие огромные окна, Гена задернул наглухо. Он сделал два шага ей навстречу и протянул вперед руки. Повинуясь внутреннему импульсу, Черепашка уже в следующий миг оказалась в его объятиях. Сейчас ей хотелось, чтобы Гена прижал ее к себе крепко-крепко, коснулся рукой ее волос, провел бы по ним нежно рукой и сказал что-нибудь такое, от чего ей стало бы спокойно и хорошо. Внезапно Люся показалась сама себе совсем крошечной, еще меньше, чем была на самом деле. Отчего-то, совсем казалось бы некстати, вспомнилось вдруг, как однажды, когда ей было лет пять, она потерялась в большом, многолюдном магазине, и чувство панического ужаса, испытанное много лет назад, Люся ощутила сейчас почти с той же остротой. Слезы подступили к горлу и сдавили его. Стало трудно дышать. Хватая воздух ртом, Черепашка громко всхлипнула.

– Что с тобой? – испугался Гена.

– Не знаю... Сейчас пройдет. Можно я останусь? Мне страшно... – прошептала Люся одними губами, чувствуя, как щекочут их его жесткие волосы.

И тут она ощутила, как все его тело словно бы окаменело. А руки, всегда такие крепкие и сильные, сейчас показались ей совершенно безвольными. Гена дышал глубоко и учащенно:

– Послушай...

– Что?

– Пойдем, я тебя провожу...

– Почему? – Люся еще крепче прижалась к нему.

Словно испугавшись чего-то, Гена резко отпрянул:

– Ну, хочешь, я всю ночь возле тебя просижу, если тебе страшно? Пойдем. – Он осторожно потянул Люсю за руку.

– Я хочу... – Черепашка запнулась, не зная, как сказать, какими словами признаться в том, в чем девушкам признаваться никогда нельзя. Вернее, считается так, что нельзя. Люся набрала полную грудь воздуха и выпалила неожиданно для самой себя: – Я хочу лечь вместе с тобой, а утром проснуться... чтобы тоже вместе.

И тут Люсе стало вдруг так стыдно, что захотелось в буквальном смысле слова провалиться сквозь землю, или раствориться в воздухе, или... проснуться. Она зябко поежилась.

«Боже! Что же он обо мне подумает? Кошмар какой-то!» – Люся спрятала лицо в ладонях.

Гена, мгновенно почувствовав ее состояние, бережно и на этот раз совершенно нескованно приобнял ее за плечи и спросил:

– Хочешь сока?

– А какой у тебя?

– Томатный.

– Апельсинового хочу, – закапризничала вдруг Черепашка.

– Я мигом! – Гена поцеловал ее в висок, включил настольную лампу, натянул свитер и выбежал из комнаты.

В следующее мгновение она услышала, как хлопнула входная дверь.

Люся сидела и прислушивалась к себе. Сейчас она с удивлением ощущала в своем сердце совершенно новое, не испытываемое никогда прежде чувство. Это была благодарность вперемешку с острой, пронзительной нежностью. И чего было больше – нежности или благодарности, – Люся понять не могла. Почему-то ей снова захотелось плакать. Но вместо того чтобы заплакать, она поднялась, подошла к журнальному столику, взяла Генин плеер и надела наушники:

В этой безумной любви мы,

Конечно, утопим друг друга

И будем вечно лежать,

Как две морские звезды...

Песня называлась «Эльдорадо», а группа – «Ва-банк». Не так давно, примерно месяц назад, Александр Скляр – лидер этой группы – принимал участие в программе «Уроки рока». На Черепашку он произвел приятное впечатление: держался спокойно, говорил вполне разумные вещи...

И тут Люся услышала, как открылась дверь, а в следующий миг перед ней с совершенно счастливой улыбкой стоял Гена. В руках у него был пакет апельсинового сока.

– Вот! Последний купил! – с гордостью сообщил он.

Черепашка стянула с головы наушники и взяла из его рук сок.

Остаток ночи они болтали о всяких пустяках, а когда сок кончился, перешли на чай. В свой номер Люся вернулась уже в восьмом часу утра.

13

– Ой, совсем забыла! – Виктория Михайловна очень обрадовалась возвращению сына и теперь кружилась вокруг него, как наседка. – Тебе же Шурик Апарин звонил! Раз пять, наверное... Cказал, что у него какое-то срочное дело.

– Шурик? – Геша перевел на маму рассеянный взгляд.

За эти дни он так привык к тому, что Черепашка все время рядом, что сейчас остро переживал ее отсутствие.

– Он просил, чтобы ты ему обязательно позвонил... И очень, кстати, удивился, когда я сказала, что ты уехал на каникулы вместе с Люсей.

– Ну кто тебя просил?! – В его голосе слышались досада и раздражение.

– А что тут такого? – Виктория Михайловна удивленно вскинула тонкие брови. – Ты же меня не предупредил...

Шурик позвонил в тот же вечер. Гена уже стоял в прихожей, полностью готовый к выходу. Люся ждала его дома. Они договорились встретиться и куда-нибудь сходить. В кафе или просто погулять.

– Алло! – В Гешином голосе не было и тени радушия: трубку взяла Виктория Михайловна и успела шепнуть сыну, кто звонит.

– Привет! Что-то ты, брат Гешмарат, совсем старого друга позабыл, а как гласит пословица... – начал было в своей обычной манере Шурик, но Геша перебил его:

– Короче, Склифосовский!

– Спешишь?

– Угу, – угрюмо подтвердил Гена.

– Уж не на свидание ли с ви-джеем Черепашкой?

– Не твое дело!

– Ошибаешься, Гешмуфтий! – нагло усмехнулся Шурик. – Ты как, снова поспорил с кем-нибудь или на этот раз по доброй воле?

Гена молчал. Больше всего ему хотелось сейчас выругаться и бросить трубку, но что-то внутри подсказывало, что этого делать не надо.