Читать книгу "Пуля для карателя - Александр Тамоников"

— За что? — булькал он, и глаза умирающего затягивала болотная муть. — За что, герр гауптман… Я же верой и правдой…

— Давай, поспеши, не нужен ты здесь, — поморщился Венцель. — Верой и правдой он, ага. Ты еще скажи, что без сна и отдыха. Не буду я тебе показывать советского агента с позывным «Шторм»… Хотя почему не буду? — Он как бы беседовал сам с собой. — Видишь меня, Шитов? Это я — агент с позывным «Шторм», понимаешь? Не какой-то Томас Эбель, который вообще не при делах, а я — прошу любить и жаловать…

Сколько сил и средств ушло, чтобы выдать его за большевистского агента Томаса Эбеля, уроженца Гамбурга, прекрасного семьянина и отца белокурых близняшек! Идея невероятная, вранье вызывающее — но разве после агиток Геббельса осталось в этой стране что-то более невероятное? Сомнений не осталось, когда этот упырь, курирующий управление польской полиции, на его глазах расстреливал маленьких польских детей! А ведь еще позавчера показывал снимки своих белобрысых ангелочков, умилялся, был таким чувственным, лиричным. Подтасовать улики не составило труда, подсунуть радиостанцию в нужное место, поместить возле нее платочек с вышивкой, на который мастерица супруга Эбеля нанесла свои инициалы, парочку окурков дорогих сигарет, тройку-другую не менее весомых «аргументов» — и пусть гадают господа со скрещенными костями в петлицах, очевидно это или невероятно! А проделывать финт пришлось бы в любом случае (либо делать ноги из Варшавы) — ищейки уже сжимали кольцо вокруг агента с псевдонимом «Шторм»…

Шитов затих — счастливой дороги! Надо же, пострадал он, видите ли, в 38-м! Все пострадали, не повод Родину продавать и уничтожать своих же соотечественников! Гауптман Отто Венцель благополучно трансформировался в майора Ивана Таврина, работающего в Варшаве под «легендой». Главное управление контрразведки СМЕРШ, 4-й отдел — зафронтовая работа. 34 года, уроженец Воронежа, не женат — да и слава богу, тяжкое бремя — иметь семью в военное время. Копнуть подноготную, и он провален, но кто в этом бедламе, когда все трещит по швам, когда владения рейха сжимаются на глазах, будет копаться в подноготной грамотного, серьезного и уравновешенного офицера военной разведки? Таврин одернул обмундирование, носовым платком стер цементную пыль с сапог и осторожно высунул нос из развалин. Место рядом со штабом, а абсолютно непосещаемое. Он вышел на дорожку, прогулочным шагом направился в обратную сторону, но, сделав несколько шагов, передумал и остановился. Люди видели, как он шел с мужиком в штатском, будут удивлены, когда вернется один. Проходя мимо руин, он невольно покосился в черноту. Тело могут найти, но не сразу. Запах разложения почувствуется только завтра, но кого в этих бесконечных развалинах удивишь запахом разложения? Через сутки, если не раньше, он уже должен быть далеко…

Несколько минут Таврин обходил скопление разрушенных зданий. На заднем КПП эсэсовцы смерили его удивленными взглядами, но прилежно отдали честь и пропустили. Еще минут восемь он пешком обходил комплекс строений на Пшемыльской улице. Здесь повсюду стояли противотанковые «ежи», мотоциклы, трехтонные «Опели Блиц» с зачехленными кузовами. Прохаживались патрули с собаками — нападения и обстрелы боевиков потрепанной Армии Крайовой были не редкостью. По тротуарам сновали гражданские, сотрудники польской полиции с карабинами «Маузер» заигрывали с местными девицами (очевидно, официантками или певичками кабаре), которые могли бы быть и покрасивее. Но красавицы здесь не ходили — если не имели, конечно, серьезного покровителя из офицерского состава. Пока он не подошел к штабу, еще пару раз пришлось показывать документы. У бокового крыльца штаба ничего не изменилось. Механик продолжал ковыряться во внутренностях мотоцикла, охранники с тоской на него поглядывали. Капитану военной разведки отдали честь — физиономия примелькалась. Он с достоинством кивнул, вошел внутрь и только в полутемном тамбуре перевел дыхание, ослабил воротник френча, чтобы не давил. Из коридора доносились глухие голоса. Штурмшарфюрер Лейтнер отчитывал дневального. И это правильно — пусть все горит и взрывается, а у тебя должен быть чистый воротничок и отглаженные манжеты. Иван шагнул влево, переступил через порог и начал мягкими шагами спускаться по лестнице. Четырнадцать ступеней, полуподвал, еле освещенный коридор, нужная дверь — первая по коридору…

В помещение он вошел, уже обуздав волнение. Как славно, когда в мире ничто не меняется! Словно и не выходил «на минутку». Лейтенант Уде сидел в углу, закинув ногу на ногу, разглядывал свои постриженные под корень ногти. Обер-лейтенант Вольф Зейдеман стоял у карты, заложив руки за спину, и пристально разглядывал Южную Америку — видимо, подыскивал себе уютное местечко.

— Как успехи, Отто? — поднял голову Уде. — Наш приятный русский друг, конечно, не узнал агента с позывным «Шторм»?

— Не узнал, — кивнул Таврин. — Эти двое впервые видели друг друга — уж поверьте моей наблюдательности. Ну что ж, по крайней мере, мы должны были попытаться.

— И где он сейчас? — спросил Зейдеман.

— Отправил отдыхать. Хватит с него на сегодня. Вы никому не говорили про группу Каляжного, которую упоминал Шитов?

— Никому, — пожал плечами Зейдеман. — Ты же приказал поберечь эти козыри, Отто.

— Отлично! А про пана Завадского, обитающего на Новоградской улице, надеюсь, тоже языками не трепали?

— Ты чего-то опасаешься? — приподнял одну бровь Уде. — Узнав про парня, которого ночью доставили в Трибор, ты нездорово возбудился. Потом начал нас уверять, что полковника фон Ритховена со дня на день арестуют по обвинению в причастности к заговору Трескова, Ольбрихта и Штауффенберга, и лучше нам перехватить себе его агентов — в противном случае Германия их просто потеряет. Мы молчаливо поддержали твою дезинформацию о командировке Ритхофена, хотя он находится у себя в департаменте и, судя по его виду, под арест не собирается. Ты уверен, что его задержат? Мы начинаем беспокоиться за свою безопасность, Отто! Ты играешь в некую игру?

— Нет, дружище, никаких игр, — покачал головой Таврин. — Разве я ошибся с участью Бронислава Каминского, расстрелянного нашими солдатами 28 августа? За неделю до этого вы могли себе подобное представить?

— Да, для этого требовалась большая проницательность, — согласился Зейдеман. — А может, ты владел информацией?

— Вот и сейчас владею, — улыбнулся Таврин. — Все в порядке, господа офицеры.

Он собирался уходить из Варшавы. Центр сообщал: ваша миссия закончена, через неделю начнется наступление, ваше присутствие в осажденном городе станет ненужным и опасным. Предлагалось прозондировать варианты переправки на правый берег Вислы и не затягивать это дело. Дико повезло, что ему первому сообщили о пробившемся в Варшаву агенте Ритхофена. Он уже реально собрался уходить…

— И что дальше, Отто? — спросил Уде.

— Для вас, парни, к счастью, все…

Возможно, они испытывали некое легкое беспокойство, но среагировать не успели. Зейдеман получил тяжелый удар кулаком в загривок, ударился носом о карту и, мгновенно потеряв сознание, рухнул на колени, потом завалился на бок. Лейтенант Уде открыл от изумления рот, зачарованно глядя, как появляется «кролик» из рукава — вернее, не кролик, а рукавный британский пистолет «Sleeve Gun» от компании «Welrod», недавняя разработка союзников — ни рукоятки, ни магазина, а только ствольная цилиндрическая коробка со спуском и единственным патроном «Браунинг» калибра 7,65. В последний миг ожили голосовые связки, но лейтенант не успел взреветь — выстрел прозвучал почти бесшумно, его впечатало вместе с табуретом в угол, где он и остался сидеть с бессмысленными глазами. На уровне сердца расплывалось алое пятно.