Читать книгу "История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том I - Фредерик Коплстон"

Но хотя Парменид и сформулировал принцип различия, ставший фундаментальным принципом идеализма, следует воздержаться от искушения считать его самого идеалистом. Как мы еще увидим, существует достаточно причин предполагать, что в глазах Парменида Единое – материально и доступно чувственному восприятию, и превращать его в объективного идеалиста вроде тех, что существовали в XIX веке, совершенно неправильно; из отрицания изменения вовсе не следует, что Единое – это Идея. Нам могут предложить последовать за ходом его мысли, но даже в этом случае у нас не будет никакого основания утверждать, что Парменид считал Единое Мыслью. Если бы Парменид представлял Единое как самодостаточную Мысль, Платон и Аристотель не смогли бы этого не заметить, а Сократ не считал бы первым трезвомыслящим философом Анаксагора с его понятием Нуса (Nous). Истина заключается в том, что, хотя Парменид и установил различие между Разумом и Чувством, он создал не идеалистическую систему, а систему монистического материализма, в которой изменение и движение отвергаются как иллюзорные. Реальность можно постичь только Разумом, но Реальность эта материальна. Это не идеализм, это материализм.

Обратимся теперь к доктрине Парменида о природе мира. Его первое главное утверждение – «Это есть». «Это», то есть реальность, Бытие, какова бы ни была его природа, существует и не может не быть. «Это» есть, и невозможно, чтобы его не было. О Бытии можно говорить и о нем можно думать. Но только то, о чем я могу говорить и думать, может «быть», «ибо предмет мысли и сам предмет – это одно и то же». Но если «Это» может существовать, значит, оно существует. Почему? Потому что, если это может существовать, а его нет в наличии, значит, оно ничто. А ничто не может быть объектом обсуждения или мысли, ибо говорить ни о чем – это значит молчать и думать ни о чем – это значит вообще не думать. Кроме того, если бы это просто могло бы быть, тогда, как это ни парадоксально, оно никогда бы не появилось на свет, ибо должно было возникнуть из ничего, а из ничего ничего не появляется. Таким образом, Бытие, Реальность, «Это» не возникло, побывав сначала возможным (то есть ничто), а затем став существующим: оно существовало всегда – точнее, «Это есть».

Почему мы говорим «точнее, Это есть»? Вот почему: если что–то возникает, оно должно появиться либо из бытия, либо из не–бытия. Если оно появляется из бытия, тогда никакого появления, никакого возникновения на самом деле нет – ибо оно уже существует. Если же оно появляется из не–бытия, тогда не–бытие должно уже быть чем–то, чтобы из него могло что–то возникнуть. Но такого не может быть, поскольку не–бытие – это ничто. Таким образом, Бытие, «Это», не возникает ни из бытия, ни из не–бытия: оно никогда не возникает, оно просто существует. А поскольку этот вывод приложим ко всему сущему, то ничто никогда не появляется. Ибо если что–нибудь появляется на свет, пусть даже самый пустяк, сразу же возникает вопрос: откуда оно появилось – из бытия или небытия? Если из первого – тогда оно уже существовало; если из последнего, то мы впадаем в противоречие, поскольку не–бытие – это ничто и не может быть источником бытия. Отсюда вывод – изменение, становление и движение – невозможны. Соответственно, «Это есть». «Путь у нас один – мы можем говорить только о том, что «Это есть». На этом пути существует много примет, подтверждающих, что «Это» никто не создавал и оно не подвержено разрушению, ибо оно завершено, недвижимо и не имеет конца».

Почему Парменид утверждает, что «Это» совершенно, иными словами, является единой (и единственной) Реальностью, к которой нельзя ничего добавить? Потому что, если Реальность не едина, а разделена, то ее разделило что–то другое, а не она сама. Но Бытие не может быть разделено чем–то другим, а не им самим, поскольку вне бытия ничего нет. Нельзя также ничего к нему добавить, поскольку то, что добавляется, – уже само по себе бытие. Аналогичным образом, оно неподвижно и постоянно, поскольку все движение и изменение, то есть формы становления, исключены.

Какова же, по мнению Парменида, природа «Этого», или Бытия ? То, что Парменид считает Бытие материальным, ясно из его утверждения, что Бытие, или Единое, конечно. Бесконечное для него должно было бы означать нечто неопределенное и неопределимое, а Бытие, как Реальное, не может быть неопределенным и неопределимым; оно не может изменяться, не может расширяться в пустом пространстве: оно должно быть определенным, определимым и завершенным. Оно бесконечно во времени, ибо не имеет ни начала, ни конца, но конечно в пространстве. Более того, оно одинаково реально во всех направлениях и потому имеет форму шара, «одинаково уравновешено по всем направлениям от центра, ибо его не может быть больше в одном месте и меньше – в другом»5. Возникает вопрос: мог ли Парменид считать Реальность шарообразной, если бы не думал, что она материальна? В этом смысле Бернет прав, утверждая, что «Парменида нельзя считать «отцом идеализма», как это делают некоторые; наоборот, весь материализм основывается на его взгляде на реальность». Профессор Стейс вынужден был признать, что «Парменид, Мелисс и элеаты в целом считали, что Бытие в определенном смысле материально»; но, несмотря на это, он никак не хочет расстаться с мыслью, что Парменид был идеалистом, поскольку придерживался «основного тезиса идеализма», гласившего, «что абсолютная реальность, проявлением которой является наш мир, состоит из мыслей и понятий». То, что Бытие, согласно Пармениду, можно понять только с помощью Разума, истинная правда, но и реальность Фалеса или Анаксимена можно понять только с помощью мысли, с помощью понятий. Но разве между утверждениями «понять с помощью мысли» и «являться мыслью» можно поставить знак равенства?

Итак, следует признать историческим фактом, что Парменид был материалистом, и никем другим. Однако это утверждение не устраняет непримиримых противоречий, присущих философской системе Парменида, на что указывает профессор Стейс. Несмотря на материализм, идеи Парменида содержали зерна идеализма или, по крайней мере, могли служить отправной точкой для идеализма. С одной стороны, Парменид утверждает, что Бытие не подвержено переменам, и поскольку он считает его материальным, то это означает, что материя не уничтожается. Этот принцип приняли Эмпедокл и Демокрит и использовали его в своей атомистической доктрине. Но в то время как Парменид вынужден был признать изменение и становление иллюзией, придерживаясь противоположной Гераклиту точки зрения, Демокрит не смог отрицать того очевидного факта, что изменения в мире существуют. Этот факт требовал объяснения, а не простого отрицания. Поэтому Демокрит, принимая тезис Парменида о том, что Бытие не может ни возникнуть, ни исчезнуть – иными словами, материя не уничтожается, – интерпретировал изменение как соединение и разделение неразрушаемых частичек материи. С другой стороны, историческим фактом является то, что Платон позаимствовал у Парменида идею о неизменности Бытия и идентифицировал пребывающее бытие с существующей объективной идеей. В этом смысле, конечно, Парменид заслужил прозвище «отца идеализма» – благодаря тому что первый великий идеалист принял основное положение Парменида и интерпретировал его с идеалистической точки зрения. Более того, Платон широко использовал идею Парменида о различии между миром разума и миром чувственности или внешнего опыта. Но если в этом смысле Парменида справедливо называют «отцом идеализма», поскольку он оказал несомненное влияние на Платона, то не следует, однако, забывать, что сам Парменид придерживался материалистической доктрины, и таких материалистов, как Демокрит, можно по праву назвать его законными детьми.