Читать книгу "Гребаная история - Бернар Миньер"

…увидеть…

…этот предмет…

Вокруг туда-сюда сновало множество крабов, чайки били крыльями у берега, ожидая, что их покормят. Она лежала, вытянувшись между двух лужиц, в которых я заметил морской салат, алые морские звезды и морского ежа-гиганта. Я узнал темные кудри, будто водоросли, рассыпавшиеся по песку, испещренному крохотными ямками от ливня, очертания плеч и… шрамы. Но остальное… Остальное представляло собой кадр, прямиком взятый из моих любимых фильмов. В свете портативных галогеновых ламп, которые используют для киносъемки, в центре образуемого их лучами белого пятна, резко контрастирующего с серым пляжем, – сияло ее лицо, распухшее и покрытое кровоподтеками. Ее глаза… ее глаза, без сомнения, уже послужили лакомством для чаек, в нетерпении толпившихся на берегу; от них остались лишь две пустые глазницы. Рот был втянут внутрь. Струи дождя омывали тело, разбивались о лужи и дымились, попадая на галогеновые лампы. Их свет ярко освещал ее мокрые бедра, изрезанные во многих местах.

Однако она не была полностью голой.

На самом деле она была одета в рыболовную сеть, напоминающую грубоватый модный аксессуар. Я почувствовал, как кровь отхлынула от лица, а рот наполнился вязкой слюной. Лоб покрылся испариной, ноги сделались ватными. Оказавшиеся между ячейками сети маленькие груди были выставлены всем напоказ, так же как и ее гениталии…

Вдруг ветер подул в мою сторону, и я почувствовал запах. Запах трупа. Я сказал себе: «Такого не может быть…»

О господи, нет-нет-нет…

Я отбивался. Я попытался оттолкнуть руки, которые вцепились в меня, пытаясь оттащить назад. На этот раз они не собирались ослаблять хватку. Внезапно сквозь пелену слез я заметил деталь, ставшую последней каплей. Едва заметное движение… что-то желтое и склизкое размером с палец спокойно выползло из ее открытого рта.

Banana slug – банановый слизень. Я вспомнил, чему Брискер учил нас на биологии: у банановых слизней на языке двадцать семь тысяч крохотных зубчиков, и их слюна настолько густая, что ее можно положить на лезвие ножа и она не разрежется.

Когда полицейские, судмедэксперты и еще бог знает кто уводили меня отсюда, меня вытошнило прямо на него…

6. Двумя месяцами раньше

Ряд почтовых ящиков – всего двенадцать – возвышался в конце дороги, под палящим солнцем Канзаса, во Флинт-хилл, округ Чейз, практически самый географический центр Соединенных Штатов.

Раскачивающийся грузовой фургон «Додж Рэм» остановился ровно в полдень. Не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. На идеально голубом, будто застывшем небе не наблюдалось ни тучки. Канзас знавал ужасные грозы, летом там случались и разрушительные торнадо, но в этой части штата небо часто было безоблачным. Воздушные массы, не останавливаясь, проходили над регионом, совсем как путешественники, освободившись от влаги в западных горах, прежде чем направиться на восток страны.

Женщина отодвинула скрипящие жалюзи, вынула платок и подняла козырек бейсболки, чтобы вытереть лоб от пота. На ней были оранжевые шорты и голубая блузка без рукавов. Женщина поставила ногу на землю и бросила взгляд на окружающий ее выжженный пейзаж.

Пейзаж очень однообразный. Бесконечный и без деревьев. Как мало он напоминает пышность ее родной Вирджинии, поросшей высокой травой вперемешку с цветами: горечавка, сильфия, псевдоиндиго… Дорога почти что прямая, без поворотов. Прерия, по которой ехал «Додж», возвышалась над небольшой известковой долиной, где каменные деревья, тополя и бразильский орех росли вдоль рахитичного ручья.

Сердце Америки. Место, где она наконец обрела покой. После стольких лет, которые провела, обслуживая его, убирая за ним дерьмо и мусор, вытирая кровь и слезы… Чужаки утверждали, что этот пейзаж вызывает скуку, и считали местных жителей невежами, но она знала, что все это ерунда – предрассудки горожан. К тому же именно здесь она смогла забыть его и его проклятую душу. Здесь не было ничего, что напоминало бы о Гранте Огастине.

Она не пыталась от него сбежать, он легко мог бы ее найти – в его распоряжении были любые средства. Она не пряталась, а всего лишь построила жизнь вдали от него, жизнь без него, жизнь, которая своей простотой была отрицанием той, что она знала рядом с ним. Иногда ей казалось, что за ней следят. Например, когда она брала напрокат сто семьдесят седьмой[25], чтобы отправиться в Каунсил-Гроув или в Топику, но ее это совсем не беспокоило. Если б он захотел напомнить о себе, то уже давно бы сделал это. В конце концов, он сам уволил ее шестнадцать лет назад после той печальной истории…

Это была единственная вещь из того периода жизни, о которой она сожалела, – или, точнее, единственная личность…

За последние пять лет ей случалось думать, что Грант Огастин окончательно о ней забыл, вычеркнул из списка. Но она слишком хорошо знала этого человека, чтобы понимать: он никогда и ничего не забывает. И никого. Порой, когда молнии освещали небо Канзаса и ночь была наполнена зловещими раскатами, она просыпалась и садилась на кровати с замирающим сердцем, видя почти воочию его лицо, обрамленное сполохами молнии.

Шестнадцать лет…

Шестнадцать лет без единой весточки от него, и эта мысль временами не давала ей спать.

Оставляя клубы пыли, женщина доехала до ряда почтовых ящиков. На них были указаны имена: Мерриман, Пухальски, Бойл, а сами металлические ящики блестели, как капот ее «Доджа», несмотря на тень от красного вяза. Солнце немилосердно жгло. Со всеми предосторожностями она открыла свой ящик. Под мышками и на груди проступили круги пота. Плата за то, что кондиционер в «Додже» сломался, а сам грузовичок потреблял слишком много масла, а коробка передач трещала так, будто собиралась развалиться на куски. Ей давно пора этим заняться.

На дне почтового ящика лежала открытка.

Это мало напоминало корреспонденцию, которую она обычно получала. Засунув руку в темное нутро, женщина извлекла открытку на свет.

И удивленно на нее воззрилась.

Аэрофотосъемка. Зеленые острова, разбросанные в сверкающем море, покрытые лесом; между ними движется крохотный паром, оставляя за собой хвост из мерцающих букв V. Она перевернула открытку. Все верно, адрес и имя ее. Марта Аллен, 2200 Хайвэй 177, Стронг-Сити KS 66869.

Женщина начала читать. Нахмурила брови, отчего ее мокрый лоб прорезала глубокая складка.

Она уставилась на буквы, перед глазами все плыло.

И подавила крик.

После стольких лет… Это невозможно. Внезапно слезы навернулись на глаза и потекли тонкими дорожками. Она впилась зубами в сжатый кулак. В послании говорилось:

«Марта, с ним всё в порядке. Из него вырос хороший парень, такой же сильный и красивый, как его мать. Сожги эту открытку после прочтения. И не пытайся узнать что-то еще».