Читать книгу "Фоллер - Уилл Макинтош"

Замолчав, она сделала глоток воды и покачала головой:

– В настоящий момент причины голода в основном политические. Дело не в дефиците продуктов питания.

Подняв свой бокал, Кэтлин дважды постучала им по столу и сделала большой глоток. Она выглядела обиженной из-за того, что ее идею раскритиковали подобным образом.

– А как же голод в тех странах, куда летают самолеты с продуктами? Это ведь невероятно дорого.

Изабелла пожала плечами.

– Это действенно в целях помощи голодающим, но не для полного избавления от голода.

– Прекрасно, – сказала Кэтлин, затем повернулась к Питеру, подперев рукой подбородок. – Помощь голодающим, значит.

Питер отхлебнул еще «Гленфиддика»[11], наслаждаясь дубовым привкусом.

– Я только за. Рассмотрим варианты привлечения капитала. Думаю…

Его прервал звонок телефона. Он взглянул на экран: международный номер.

– Извините, – сказал он, поднимаясь по лестнице на палубу. – Алло?

– Доктор Сэндовал? – спросил человек с акцентом, вероятно европеец.

– Да? – Питер подошел к борту палубы и посмотрел на темную воду, переливающуюся бликами огней лодок, плывущих в разные стороны.

– Это Гуннар Оквист, секретарь Шведской королевской академии наук. Прошу прощения за столь поздний звонок.

– Ничего страшного… – попытался было ответить Питер, но издал лишь какой-то бестолковый звук. Есть ли другая причина, по которой звонят из Шведской королевской академии? Но он слишком молод…

– Я звоню, чтобы сообщить вам, что Шведская королевская академия наук решила присудить вам Нобелевскую премию по физике за ваши достижения в квантовом клонировании. Я хотел бы поздравить вас от себя лично и от имени академии.

Питер схватился за перила. Нобелевская премия. Черт побери, он получил Нобелевскую премию!

На другом конце линии раздался смех Гуннара Оквиста.

– Доктор Сэндовал? Вы еще здесь?

– Вы серьезно? Я получил Нобелевскую премию? – Перед глазами мелькали темные пятна. Он понял, что близок к тому, чтобы потерять сознание.

– Да, именно Нобелевскую. Объявление будет сделано утром. Если есть другие получатели, я обычно сообщаю о том, кто они такие, но в этом году вы единственный лауреат в области физики.

– Это прекрасно. Меня переполняют эмоции. Я должен сообщить своей жене и друзьям.

– Конечно. Было приятно сообщить вам эту новость, доктор Сэндовал. С нетерпением жду встречи на церемонии.

– Спасибо, – закончил разговор Питер. Все еще чувствуя головокружение, он навалился локтями на перила и посмотрел на реку. В тишине раздавалось лишь хлюпанье волн о корабль.

Он получил Нобелевскую премию. Он – нищий, как церковная крыса, мальчик, чей отец взорвал свой дом, изготовляя метамфетамин. Этот мальчик только что получил Нобелевскую премию.

Питер не мог дождаться момента, когда расскажет Мелиссе и друзьям. Хотя, возможно, сейчас было не самое подходящее время. Это была ночь Уго так же, как и его самого, но у Питера не было сомнения в том, что новость и его ошеломит. Уго со смехом отрицал их конкуренцию между собой, но за этим смехом (Питер был в этом уверен) он равнялся на Питера.

– Кто звонил? – спросила подошедшая Мелисса и положила руку ему на плечо. – Все в порядке? Ты весь дрожишь.

Питер не смог сдержать улыбку.

– Я расскажу тебе после ужина. Это хорошая новость.

– Да? – подняла брови Мелисса.

Питер обнял ее и повел обратно в трюм.

10

Наступила ночь. Фоллер был рад оказаться среди звезд и луны, но ветер ночью усиливался и становился ледяным. Он перестал кувыркаться в небе и, вытянув ноги, большую часть дня просто падал, чувствуя, что в таком положении удары ветра стали чуть слабее. Извернулся – и теперь он падал спиной вниз. Сжав воротник комбинезона, Фоллер попытался защитить шею от холодного воздуха. Ветер хлестал тело словно кнутом. Мышцы болели от беспрестанных порывов, кожа шелушилась и обветривалась, в ушах звенело.

Он вел совершенно бессмысленное существование. Несколько сотен дней были потрачены на то, чтобы узнать свое предназначение, чтобы понять, как он попал в этот мир и жизнь, которую не мог вспомнить. И сейчас Фоллер не мог понять и объяснить, что происходит. Помимо оставленных Маргаритки и Орхидеи, смерть в невежестве и незнании – самое наибольшее сожаление.

* * *

Он, должно быть, заснул, потому что перед глазами возник один из его кошмаров. Раньше его сны были случайными и прерывистыми: какие-то события из повседневной жизни, – но теперь они становились гнетущими и невероятно странными, не имеющими ничего общего с его прежней жизнью. Сны повторялись и каждый раз обнажали все новые и более ужасные детали.

И сейчас в одном таком новом (и, возможно, последнем) кошмаре шел дождь, только капли его были красными. Фоллер стоял на улице, заполненной людьми, которые кричали и слепо метались из стороны в сторону, натыкаясь в ужасе друг на друга. Они были пропитаны густым кровавым дождем. Он раньше видел этот сон, только на этот раз, помимо дождя, там появились еще и самолеты. Они кружили ровным строем и, вопреки всей логике, зависали там, где должны были упасть, сбрасывали бомбы, от разрыва которых в воздух вздымались кирпичи, стекло и деревянные щепки, – все падало на землю вперемешку с кровью.

До этого Фоллер не видел во сне истребителей и надеялся, что умрет, прежде чем они снова появятся. Самолеты напомнили ему о самых первых днях, когда некоторым настойчивым энтузиастам удавалось достать рабочий легковой автомобиль, грузовик или однажды даже кран. В голове Фоллера всплыло яркое воспоминание: какой-то парень врезался в здание на маленькой красной машине. Вылетев через лобовое стекло, он ударился головой прямо в кирпичную стену. В этом мире машины выходили из строя одна за другой.

11

Фоллер думал, что падает три или четыре дня, хотя сказать точно было невозможно. Он больше не чувствовал, что падает. Висел вертикально и неподвижно, а под ним бушевал ужасный ветер. Даже если бы Фоллер попытался, то не смог бы восстановить ощущение падения. Он двигался в никуда, был центром этой пустой Вселенной.

Со вчерашнего дня во рту полностью пересохло. Глотать он не мог, но голод и жажда были мучительными. Если Фоллер не смотрел вокруг (а в этом не было никакого смысла), он часто не мог сказать, открыты или закрыты его глаза. Безликий пейзаж каким-то образом ослеплял его.

После тех первых ужасных минут Фоллер не тратил много времени на мысли о своем нераскрывшемся парашюте. Размышления требуют усилий, а у него, впавшего в оцепенение, не было энергии и сил для умственной деятельности.