Читать книгу ""Красная капелла". Советская разведка против Абвера и Гестапо - Владимир Пещерский"

Соответствующему адресату были доложены переданные Брайтенбахом сведения о новом бронетранспортере фирмы «Хорьх», о создании истребителя, имевшего цельнометаллический фюзеляж, о закладке на 18 верфях Германии 70 подводных лодок различных классов, предназначавшихся для проведения операций в Северном и Балтийском морях. От него поступила выработанная командованием вермахта и руководством гестапо инструкция, в которой перечислялись 14 новейших видов немецкого вооружения, находящегося в стадии изготовления.

Центр получил от Лемана данные о точном месторасположении пяти секретных полигонов для испытания новых образцов оружия (в годы Великой Отечественной войны эта информация помогла летчикам дальней авиации нанести ряд эффективных ударов по «объектам особой важности»).

Леман сообщил подробности проводившихся в засекреченной лаборатории завода фирмы «Браваг» опытов по изготовлению бензина из бурого угля, которые лично контролировал уполномоченный по 4-летнему плану подготовки Германии к войне Г. Геринг, о строительстве секретного завода для производства боевых отравляющих веществ, что свидетельствовало о том, что Гитлер не исключал возможности ведения химической войны.

Таков далеко не полный перечень важных сведений, переданных Брайтенбахом советской резидентуре в период 1933—1938 годов, а также с осени 1940 года до нападения Германии на СССР.

Летом 1939 года под «крышу» советского посольства прибыл резидент, внешней разведки и с ним несколько оперативных работников. Перемены в кадровом составе посольства были замечены Брайтенбахом. В июне 1940 года неизвестный опустил в почтовый ящик посольства письмо, адресованное «военному атташе или его заместителю». «Если этого не произойдет, — писал он, — то моя работа в гестапо потеряет всякий смысл». Указывался пароль для вызова по телефону, место и время встречи. Как только письмо поступило в Центр, было принято решение о командировании в Берлин разведчика А.М. Короткова.

Встретившись с Брайтенбахом в начале осени 1940 года, Коротков обстоятельно выяснил его положение, разведывательные возможности, настроение и сообщил о своих впечатлениях в Москву.

9 сентября 1940 года в Берлин резиденту поступила шифро-телеграмма, подписанная Берией. «Никаких специальных заданий Брайтенбаху давать не следует, — говорилось в ней. — Нужно брать пока все, что находится в непосредственных его возможностях, и, кроме того, то, что будет знать о работе различных разведок против СССР, в виде документов и личных докладов источника». Центр предложил резидентуре подобрать связника для доставки материалов Брайтенбаха и организовать их оперативную пересъемку.

Эта работа была поручена сотруднику резидентуры Б.Н. Журавлеву, выпускнику разведывательной школы. Журавлев до разведшколы окончил московский технический вуз. В спецшколе изучал итальянский язык. Назначение в Берлин явилось для него полной неожиданностью. Но надо было как-то приспосабливаться. В Берлине с преподавателем принялся за изучение немецкого языка. Купил велосипед и ездил по городу, чтобы лучше познакомиться с ним и изучить обстановку. В общем, старался изо всех сил стать квалифицированным оперработником. Журавлев встречался с Брайтенбахом в вечерние часы на затемненных светомаскировкой улицах Берлина (Великобритания находилась в состоянии войны с рейхом, и налетов английской авиации можно было ожидать каждый вечер).

Пересняв материалы, которых день ото дня поступало все больше, Журавлев возвращал их агенту рано утром, до его выхода на службу. С весны 1941 года от Брайтенбаха все чаще поступали тревожные сигналы, свидетельствовавшие, что Германия бесповоротно встала на путь развязывания агрессии против СССР. Так, в середине марта 1941 года он сообщил, что в абвере в срочном порядке расширили подразделение, работающее против России, — «Генеральная команда III — Берлин». Начальник этого отдела лично подбирал кандидатуры на открывшиеся вакансии.

28 мая 1941 года Брайтенбах передал сотруднику резидентуры, что ему приказали составить график круглосуточного дежурства в его подразделении. Когда он попытался выяснить, зачем это понадобилось, начальник ему ответил, что это секретное предписание и обсуждать его категорически запрещается.

В это тревожное время Брайтенбах по состоянию здоровья вынужден был уйти в отпуск и возвратился на службу 19 июня 1941 года. Он сразу узнал новость, которая заставила его, пренебрегая мерами предосторожности, немедленно встретиться с Журавлевым. Сильно волнуясь, он сообщил ему, что в гестапо только что поступил текст приказа Гитлера, согласно ко-торому немецким войскам, размещенным по периметру советских границ, предписывалось 22 июня после 3 часов утра начать военные действия против СССР.

Оперработник поспешил в посольство и доложил полученную информацию резиденту. В этот же вечер эта исключительной важности информация была отправлена в Москву. Таким образом Брайтенбах явился еще одним источником, который дал советскому руководству абсолютно достоверные сведения о неотвратимо нависшей над СССР опасности. Он сделал это за три дня до нападения, указав точный день и время его начала. По сведениям Б.Н. Журавлева, Берия задержал шифро-телеграмму и показал ее Сталину уже в последнюю минуту.

Утром 22 июня советское посольство было оцеплено плотным эсэсовским кордоном. Личная связь резидентуры с Брайтенбахом оборвалась.

Надо отметить, что Леман был умелым конспиратором, и хотя не раз попадал в рискованнейшие положения, благополучно из них выходил. Его провал и гибель обусловлены не допущенной им оплошностью, а другими причинами. А дело было так. Нацистская контрразведка перехитрила в радиоигре советскую разведку и получила в конце 1942 года явку к Брайтенбаху и пароль. Трудно было предполагать, что дело обернется столь трагическим образом и потерей столь ценного источника информации.

Гестапо напало на след берлинских антифашистов, с которыми должен был войти в контакт Барт, и вело их активную разработку. Бек попал в поле зрения контрразведки и был схвачен в сентябре. Такая возможность не исключалась А.М. Коротковым, руководившим его подготовкой. На случай поимки радиста и принуждения его к радиоигре с Москвой были разработаны условные сигналы, означавшие, что Бек работал на рации под гестаповским контролем.

14 октября 1942 года Бек вышел в эфир и на своей рации в ходе радиосеанса на глазах гестапо передал в Центр обусловленный сигнал опасности — произвольное повторение нескольких отдельных групп текста. Радистов немецкой службы радиоперехвата, контролировавших его работу, это не насторожило, поскольку выглядело вполне естественной ошибкой. А вот в советском приемопередающем центре должны были забить тревогу, доложить руководству внешней разведки, что в шифро-телеграмме из Берлина прозвучал сигнал тревоги — повтор абзацев.

Но произошла трагическая случайность. Дежурный радист не придал значения сбивчивой работе радиопередатчика, сигнал тревоги оказался непринятым. Получив сообщение о благополучно начатой Беком операции и не подозревая о провале, Центр передал ему явки к нескольким агентам, в том числе и к Брайтенбаху. Гестапо из расшифровки радиограммы узнало телефон Лемана и пароль для явки с ним...