Читать книгу "Икона и человек - Евгений Ройзман"

Сначала просила, чтобы просто урезонили. Ее не слышали, смеялись. Потом она пошла в Госнаркоконтроль. Его забрали на несколько часов, завербовали и отпустили. И он, почувствовав полную безнаказанность, уже начал просто изгаляться над семьей. В этот момент она уже узнала, что сидел он за убийство и истязание. Она в отчаянии прибежала в милицию и рассказала, что он несколько часов держал всю семью под ножом и что она боится за детей. И милиция наконец-то впервые приняла меры… Вы думаете, его забрали?! Х… там. Приехали и детей забрали.

Она пошла в прокуратуру. И там тоже не заступились.

Представляете, бедная, загнанная баба ходит по начальникам и просит за нее заступиться. И не один не заступился. Неработь!..

Но хоть бы одному гаду стукнула в голову мысль, что к нему пришла женщина, которую бьет мужик, и женщина просит защиты, ей некуда больше идти! Ну хоть бы один гад заступился!

Зассанцы!

Она спряталась у матери. Он приехал туда за деньгами, бил в ворота, обещал убить. Она вынесла ему деньги, и передала в щелочку, и пошла в дом. И увидела, что он перелезает через забор… Она взяла кухонный нож в одну руку, подобрала на огороде какой-то уголок и пошла к нему навстречу. И так, лицом к лицу, забила его насмерть. А потом, когда он упал, еще и удавила попавшимся под руку куском провода. Пошла домой, легла спать. И спала крепко, впервые за много месяцев, потому что уже ничего не боялась.

Утром вышла, посмотрела на него и пошла в милицию, писать явку с повинной[1].

Я написал обращение в прокуратуру области с просьбой наказать тех, кто виновен в непринятии мер, и вот что они ответили.

Официально подтвердили, что Наташа официально обращалась в прокуратуру и милицию пять раз! И один раз обращалась ее мама. Первое обращение было 19 августа. Последнее — 27 сентября. То есть за день до убийства.

Кроме того, Наташа неоднократно обращалась и в милицию, и в прокуратуру, и в Госнаркоконтроль.

Интересно, что по обращению от 13.09.11 в отношении озверевшего нарколыги было даже возбуждено уголовное дело, которое было прекращено 16.10.11 в связи со смертью подозреваемого. А по обращению от 27 сентября в возбуждении уголовного дела было отказано в связи с отсутствием события преступления… Но! Я разговаривал с Наташей 5 октября и видел, что у нее сломан нос, синяки и кровоизлияние в глаз!

Короче, все всё видели, все всё понимали, и никто ни хрена не делал!

И вот финал ответа:

«Ваши доводы о бездействии правоохранительных органов при рассмотрении обращений Корякиной Н. В. в отношении Корякина О. Ю. не нашли подтверждения. Действия должностных лиц ММО МВД России „Алапаевский“ являются законными и обоснованными. Оснований для принятия мер прокурорского реагирования не имеется».

Подписал его алапаевский городской прокурор, младший советник юстиции А. В. Мухаев.

Результат этих законных и обоснованных действий мы видели — труп Корякина и уголовное дело на Корякину, мать троих малолетних детей.

Ну, что сказать? Диагноз — импотенция.

Местный прокурор поручил провести проверку Роме Глухову. Тому самому, к которому Наташа и приходила. И на что рассчитывал прокурор города Алапаевска, поручая проверку Роме Глухову? Что прокурорский работник Рома Глухов, проведя проверку, выявит вину Ромы Глухова в непринятии мер и потребует применить к себе меры прокурорского реагирования?!

Дурак или притворяется?

Правоохранители собственных жоп!

Пятьдесят

Как-то летел «Уральскими» с Бурбулисом, а через проход Россель сидел. И вдруг идет по салону стюардесса-красавица. И такая ладная, что у всех мужиков головы вслед поворачиваются. Россель с Бурбулисом переглянулись, семидесятилетний Эдуард Эргартович улыбнулся, вздохнул и говорит: «Было бы мне сейчас лет пятьдесят!..»

В свое время родственники замечательного русского художника-символиста Василия Денисова, прямого ученика Коровина, передали мне семьдесят живописных работ и двести листов графики, которые остались у них после смерти художника от голода в Москве в 1921 году. Мы занимались реставрацией этих работ в течение нескольких лет, а потом с замечательным искусствоведом, академиком Сергеем Васильевичем Голынцом сделали альбом, посвященный творчеству Денисова.

И вот, через десять лет, Сергей Васильевич решил вернуться к Денисову. И закрепил за этой темой свою студентку. И девчонка пришла к нам в музей делать научное описание картин Денисова. И вот она сидит, работает. Мало того что отличница, еще и красавица! Высокая, стройная, «Мисс Университет». А тут еще зашел Брусиловский. Вижу, тоже обратил внимание, то есть засмотрелся. И вот мы сидим, пьем чай, и вдруг понимаю, что я девчонкой откровенно любуюсь. Просто так любуюсь. Безотносительно. И никаких глупых мыслей у меня в голове нету. Мне просто красиво. И ничего мне от нее не надо. И это от того, что я просто взрослый, а вовсе не потому. Подумал и засмеялся.

Может, мне просто еще не исполнилось пятьдесят?

Вспомнил.

Мужик купил сигареты. Смотрит, на пачке написано: «Курение делает вас импотентом».

Он покачал головой, поцокал языком и говорит продавцу: «Э! Эту не надо. Дай другую, которая убивает».

Гость в дом — Бог в дом

Мой товарищ, Сергей Сизый, зам. декана матмеха УРГУ, пригласил на «Зимнюю школу». Это студенты матмеха после зимней сессии на неделю собираются на какой-нибудь турбазе и приглашают разных людей читать лекции. И уровень лекторов, как правило, достаточно высок, и любому ученому, исследователю, общественному деятелю лестно получить такое приглашение.

И я поехал. Благожелательная аудитория. Молодые, думающие и свободные. Разговаривал предельно откровенно. Мне кажется, что из них вырастут хорошие люди. Лучше нас.

А потом поехал домой. Захожу, а у меня в гостях… замечательный художник, добрый человек Андрей Бильжо! Ух, как я обрадовался. Да и кто б не обрадовался? Мы разговаривали с ним до ночи. Очень интересный собеседник. Обсудили все. Рассказал мне несколько замечательных историй.

К слову, про аудиторию.

У Андрея в 30-е были расстреляны два деда. В Москве и Норильске. Один — инженер, другой — советский служащий. И бабушка десятку отсидела, в АЛЖИРе побывала (Акмолинский лагерь жен изменников родины). Так что «Историю КПСС» его семья знала не только по учебникам. Довелось проверить гармонию алгеброй.

И вот, в семьдесят втором году, Андрей попал на Соловки и прожил там долгое время. А там было экскурсионное бюро. Он общался со всеми экскурсоводами и начал сам водить экскурсии. А так как всем интересовался, много читал, плюс опыт предков, экскурсии у него получались интересными и неформальными. И вот однажды на Соловки прибыла группа суровых теток с прическами-фигушками на головах. И Андрей вызвался провести экскурсию. А тетки были строгие и неразговорчивые. И чтобы расшевелить аудиторию, Андрей выложился по полной. Он показал им несколько тайных кладбищ расстрелянных, куда экскурсантов водить запрещалось. Поведал обо всех видах нечеловеческих пыток, процветавших в Соловецком лагере (СЛОН), разве что на себе не показал! Попутно рассказал историю своей семьи. По сравнению с этой пламенной экскурсией все передачи «Радио „Свобода“» и «Голоса Америки» были добрые и ласковые, как «Спокойной ночи, малыши», а обличительные публикации «Посева» — что-то типа нашей «Мурзилки»! Суровые соловецкие камни плавились от его речей, и дикие соловецкие чайки плакали навзрыд, но ни одной искорки не удалось ему высечь своим жгучим глаголом из кремниевых мозгов несгибаемых теток.