Читать книгу "Почти семейный детектив - Людмила Мартова"

Впрочем, обстановка у мамы к спокойствию тоже не располагала. Портсигар Фаберже действительно пропал. Исчез из запертой банковской ячейки, как абсурдно бы это ни выглядело. Служащие банка разводили руками, уверяя, что произошедшее абсолютно невозможно, но портсигара стоимостью в миллион американских долларов не было. Мама уверяла, что из ячейки его не забирала и домой не уносила, и, хотя второй ключ от ячейки был в банке, пароль от кодового замка знала только мама, и открыть ячейку без ее воли никто бы не смог.

Конечно, Галицкому пароль был известен, но у него не было ключа, да и незачем ему было тащиться в этот самый банк и забирать проклятый портсигар. Он вообще к вещам, даже самым ценным, относился без должного пиетета.

Сказать, что потеря миллиона долларов его совсем не задевала, конечно, было лукавством, но история вызывала скорее досаду, чем настоящее волнение. Убийство Вольдемара Краевского и мысль о том, насколько Милена, а следовательно, и сам Галицкий окажутся замешанными в этой истории, тревожила его гораздо сильнее. А вот мама волновалась и переживала по-настоящему, то и дело пила сердечные капли и не могла говорить ни о чем другом, кроме как о доставшемся ей от отца чертовом портсигаре.

Петербургская ювелирная мастерская братьев Фаберже начала изготавливать портсигары в конце восьмидесятых годов девятнадцатого века. Один старый антиквар, которому Галицкий давным-давно, еще в молодости, относил дедово наследство на оценку, говорил ему, что из мастерской портсигаров вышло гораздо больше, чем знаменитых пасхальных яиц. Фаберже был уверен, что его задача — ввести ювелирное искусство в повседневный быт его клиентов, поэтому портсигары, а вместе с ними письменные приборы, ручки для зонтов, трости, колокольчики, наручные часы и даже рамки для только-только входящих в моду фотографий изготавливались в достаточно приличных объемах и расходились среди дворянства, купцов и интеллигенции. Стоили они недешево, но своего потребителя находили легко.

Чтобы расширить круг потенциальных покупателей, портсигары Фаберже делали из самых различных материалов, уменьшая или, наоборот, увеличивая их стоимость. Золото, серебро и даже медь, эмаль, драгоценные камни или ажурные переплетения драгоценных металлических полос. Мастера работали в самых разных стилях — от классического и рококо до начавшего пользоваться спросом модерна.

Портсигары действительно были настоящим произведением искусства, но при этом работали безукоризненно, снабженные качественными пружинами и замочками, легко открывались и плотно захлопывались.

Портсигары от Фаберже ценил и собирал последний российский император Николай Второй. Известно, что когда он был еще ребенком, то оказался свидетелем железнодорожной катастрофы, в которую его семья попала вместе с действующим на тот момент императором Александром Третьим. Во время следования царского поезда в 1888 году паровоз сошел с рельсов, четыре первых вагона перевернулись и разлетелись. Пострадал и вагон, в котором ехала царская семья. Им удалось уцелеть. Никто даже не был ранен, но вот серебряный портсигар, лежащий в правом кармане императора, оказался сплющен, поскольку на него пришелся удар тяжелой балки. Было ясно, что изящная вещица спасла царя от ранения, и этот случай настолько потряс юного тогда Николая, что он начал собирать портсигары.

По свидетельству историков, первый из них ему подарил на двадцатилетие отец. Следующим портсигаром в коллекции стал подарок матери, затем жены. Сам Николай, будучи уверенным, что это лучший подарок, заказывал портсигары для своих близких даже не десятками, а сотнями.

Изделия мастерской Фаберже расходились по чиновникам, военачальникам, дипломатам, людям, отличившимся на службе Отчизне, иностранным гостям, родственникам царской семьи и даже случайным людям.

Именно такой «царский» портсигар и хранила трепетно Эсфирь Григорьевна Галицкая, дочь известного московского адвоката. О том, что в семье есть подобный раритет, отец признался ей только перед самой смертью, наотрез отказался рассказать обстоятельства, при которых портсигар попал к нему в руки, велел хранить его, как зеницу ока, не терять, а продавать лишь в случае крайней нужды.

Эсфирь Григорьевна в его рассказ поверила не до конца, золотую безделушку послушно спрятала с глаз подальше и показала сыну, когда тот вырос и занялся бизнесом. Тридцатилетний Илья хмыкнул при слове «Фаберже», покрутил золотую безделицу в руках и отправился на консультацию к ювелиру, а после визита к нему враз перестал посмеиваться.

Портсигар действительно оказался из мастерской Фаберже. Весил почти сто тридцать граммов, состоял из чистого золота, на верхней крышке имел восемнадцать бриллиантов исключительной чистоты и приличной каратности, алмазами огранки «роза» была украшена и защелка, сделанная из платины. Предположительно мастером, изготовившим портсигар, был самый знаменитый работник ювелирных мастерских братьев Фаберже Генрик Вигстрем. Золотая поверхность крышки была гравирована полосками, перемежающимися синей эмалью, и стоило это все баснословно дорого. Как сказал ювелир, начальная цена на аукционах «Сотби» или «Кристи», легко могла составить около миллиона долларов и выше.

Продавать дедову память Галицкий не собирался. Ему было страшно интересно раскопать, куда уходит след семейной реликвии, кому принадлежал портсигар, имеющий номерной знак. Как он попал к деду? Но руки до настоящего расследования так и не дошли.

Мама никакого расследования проводить и вовсе не хотела, боясь, что оно бросит какую-то тень на имя ее отца (перефразируя Остапа Бендера, можно было предположить, что все крупные приобретения могли быть сделаны только нечестным путем), от известия о стоимости портсигара она чуть ли не поседела разом, запричитала, что теперь боится находиться с ним под одной крышей, потому что придут воры в ночи, дорогую игрушку отберут, а ей дадут по голове. Она потребовала, чтобы Илья обеспечил безопасность и ей, и портсигару. В солидном банке была арендована ячейка для хранения ценностей, содержание которой обходилось за год в кругленькую сумму. Портсигар был помещен туда вместе с мамиными драгоценностями, а также коллекцией золотых и серебряных монет, также доставшихся от деда.

Иногда мама ходила в банк, чтобы подержать в руках свои сокровища, и вот когда она пришла вчера вместе с Вовой, чтобы показать ему царский портсигар самого «Фаберже», того в ячейке не оказалось. История выглядела невероятной, но тем не менее случилась. Надо признать, крайне не вовремя.

— Папа… — Галицкий повернул голову. Он видел их с Ганной сына очень редко, и обращение «папа» из уст мальчишки с непривычки резало слух. — Папа, а этот портсигар, который бабушка потеряла, он очень дорогой?

— Бабушка ничего не теряла, — Эсфирь Григорьевна появилась в дверях, промокнула кружевным платочком глаза, вид у нее был страдальческий. — У бабушки портсигар украли.

— Мамочка, если так, давай обратимся в полицию, — наверное, в сотый раз устало предложил Галицкий. Еще одно общение с полицией в его планы не входило, но если маме так будет спокойнее…

— Илюша, в банке просили не обращаться в полицию, пока они не закончат внутреннее расследование, — тоже в сотый раз ответила Эсфирь Григорьевна.