Читать книгу "Черчилль. Династия на вершине мира - Джон Ли"

Уинстон писал в своих мемуарах, что он ненавидел школу и ту «жизнь, полную мучительного беспокойства», которую он вел там почти два года. «Дважды или трижды в месяц… нарушителей… пороли до крови, в то время как другие дрожали, слушая их крики»[100]. Однако же его письма домой оставались обманчиво бодрыми. Почему он не обмолвился ни словом о своих бедах своим родителям или миссис Эверест, остается загадкой. Что это было – гордость или стыд? Страх в лице властной фигуры Снейд-Киннерсли? Думал ли он, что заслуживает наказания за свое плохое поведение и что это нормальный порядок школы?

В конце января 1883 года Рэндольф вернулся в Лондон, освеженный своим пребыванием во Франции, и его присутствие потребовалось на множестве собраний по всей стране. Он проводил много времени на отработку речей для таких собраний и заучивал их наизусть, чтобы сделать свои выступления еще более незаурядными[101].

Затем в марте произошло примирение с Эдуардом, принцем Уэльским. Дженни устроила званый ужин в своем доме по адресу: 2, Коннот-плейс, где ее известный французский повар приготовил исключительный банкет. Принц и принцесса Уэльские прибыли точно вовремя в знак уважения. Принцесса Александра тотчас же подняла Дженни из ее глубокого реверанса, обняла ее и сказала: «Мы так давно не играли Баха!»[102] Уинстона и Джека привели вниз в гостиную для встречи с членами королевской семьи, и принц Эдуард дал каждому из мальчиков небольшой подарок.

Ужин имел огромный успех. Когда принцу предложили выбрать из двух супов, он без промедления взял оба супа. Он выражал свое удовольствие, в особенности потому, что «у вас еда без американских фантазий, леди Рэндольф»[103]. Благодаря этому ужину леди и лорд Рэндольф Черчилли мгновенно восстановились в рядах самых высоких слоев общества. Рестораны и клубы Лондона соперничали за их покровительство. Принц также начал осыпать Дженни дорогими подарками из драгоценностей, и вскоре она стала гостьей его знаменитых загородных домашних вечеринок, не всегда в компании своего мужа. Дженни была в тот момент в зените своей красоты и власти в обществе. Она обладала изяществом и манерами, способными оживить любую комнату, в которую она входила. Она была очаровательная, остроумная и талантливая, и когда она входила в бальный зал, все взоры обращались на нее.

Принц приглашал красивых женщин на вечеринки на своей загородной усадьбе, Сандрингем-хаус в Норфолке, с явной целью заманить их в свою постель и постели своих друзей. С этого времени принц начал писать записки для Дженни, счет которых дошел в конечном итоге до нескольких сотен, и все они сохранились до наших дней[104]. Анита Лесли, внучка Леони, подробно писала в своих книгах «Влюбленные эдвардианцы» и «Круг дома Мальборо» о принце и той свободной любви, которой он предавался в Сандрингем-хаус[105]. Замужние женщины и принимающие участие мужчины получили прозвище «Круг дома Мальборо» по имени лондонской резиденции принца, не имеющей ничего общего с семьей Мальборо. У принца в течение лет имелся ряд любовниц и незаконнорожденных детей, о чем имеются другие, документально подтвержденные свидетельства. Он интересовался Дженни только в расчете на сексуальные отношения, и его внимание к ней до и после смерти ее мужа следовало образцу его поведения с другими любовницами, а именно графиней Дейзи Ворвик и Элис Кеппель. Таким образом, можно смело предположить, что Дженни примерно в это время вошла в длинный список покоренных принцем сердец. Серьезное состояние здоровья мужа и его постоянные отсутствия, где он изнурял себя многочисленными речами, означали то, что энергичная и жизнерадостная Дженни была вынуждена все чаще искать утешение где-нибудь на стороне[106]. По мнению Перегрина, Рэндольф стал в какой-то мере импотентом после своей серьезной болезни в 1882 году.

В апреле 1883 года граф Чарльз Кински, военный атташе в австрийском посольстве в Лондоне, победил на своей лошади Зоедона на знаменитых скачках года, – Большие Национальные Скачки – которые проводились на ипподроме Айнтри в Ливерпуле. Кински был популярным героем газет того времени, посвященных конному спорту, а также завсегдатаем лондонских клубов. Он был сыном принца Фердинанда Кински и происходил из старинного и могущественного австрийского рода. Их ослепительной красоты дворец все еще находится в Вене по сей день. Кински был близким другом принца Уэльского и, как и Дженни, входил в пресловутую компанию принца – «Круг дома Мальборо»[107]. Принц был ревностным сторонником, не без выгоды для себя, свободной любви для своих друзей-аристократов, что включало смену сексуальных партнеров. В его лондонском и загородных домах, а также в домах его друзей горничные должны были размещать пары, вступающие в адюльтерные отношения, в близлежащих спальнях[108]. Целью таких занятий не было разрушение семей или развод; как раз наоборот. Неженатые мужчины принимались к участию, но незамужние женщины не входили в этот круг. Дженни, которая на тот момент была включена в элитарное близкое окружение принца, пренебрегла правилами и вскоре после Великих Национальных скачек страстно влюбилась в Кински и вступила с ним в серьезные интимные отношения. Кински имел квартиру на Кладжес-стрит в фешенебельном районе Мейфер. Эта квартира стала их любовным гнездом, и Кински сохранил ее до конца своей жизни, постоянно держа там дворецкого. Любовь Дженни к Кински продлилась многие годы, ни разу не вызывая в ней сомнений в своей любви к мужу[109]. Оба мужчины давали ей все необходимое; Кински был отличным любовником, а Рэндольф, по ее убеждениям, мог стать премьер-министром. Нет оснований полагать, что Рэндольфу стало когда-либо известно о ее супружеской измене[110].