Читать книгу "У нас всегда будет Париж - Рэй Брэдбери"

– Удивительно. Я собиралась тебе сказать то же самое.

– Тогда ты первая, – сказал он.

– Нет, лучше ты. Расскажи, что произошло.

– Понимаешь, – начал он, – еду я по загородной трассе, а навстречу несется машина. За рулем женщина, очень похожая на тебя, а рядом с ней в дорогом белом костюме, с развевающимися на ветру волосами, усталый, но довольный – миллиардер, любитель тенниса Чарльз Уильям Бишоп. Все произошло в считаные секунды, и машина тут же скрылась из виду. Все-таки скорость была немалая, сорок миль в час.

– Восемьдесят, – уточнила жена. – Если две машины двигаются навстречу друг другу со скоростью сорок миль, то в сумме получается восемьдесят.

– Да, верно, – согласился он. – Ну, что ты думаешь по этому поводу? Странно, правда?

– И в самом деле, – ответила жена. – А теперь послушай мою историю. Сегодня днем еду я со скоростью сорок миль в час по загородной трассе, а по встречной полосе летит машина с такой же скоростью, и мне показалось, будто за рулем сидит мужчина, вылитый ты, а рядом с ним – прекрасная испанка, наследница огромного состояния Карлотта де Вега Монтенегро. Все произошло очень быстро, я была потрясена, но тормозить не стала. Удивительное совпадение, да?

– Еще вина? – тихо спросил он и почему-то наполнил ее бокал до краев.

Они долго сидели, разглядывая друг друга, наслаждаясь вином и слушая стук теннисных мячей, которые летали туда и обратно, как послушные, кроткие голуби на фоне вечернего неба. Видимо, на кортах было немало завсегдатаев, приехавших поиграть в свое удовольствие.

Бернард прочистил горло, взял нож и стал водить им по скатерти.

– Думаю, – сказал он, – это и есть способ решения наших нетривиальных проблем.

Он очертил на скатерти удлиненный прямоугольник и провел линии вдоль и поперек, чтобы вышло похоже на теннисный корт.

Поверх теннисной сетки Тримбл с женой провожали взглядом удаляющиеся фигуры Чарльза Уильяма Бишопа и Карлотты де Вега Монтенегро. Те качали головами, понурив плечи в лучах полуденного солнца.

Жена Бернарда полотенцем промокнула пот у него на щеках; он тоже коснулся полотенцем ее щеки.

– Ай да мы! – сказал он.

– Как по нотам! – ответила она.

Они посмотрели друг на друга, и каждый отметил усталый от приятного времяпрепровождения, но вполне довольный взгляд.

Собачья служба

Молодой пастор Келли бочком протиснулся в кабинет отца Гилмана, помедлил и огляделся по сторонам, как будто собирался выйти, чтобы тут же зайти снова.

Подняв голову от бумаг, отец Гилман спросил:

– Что-то случилось, отец Келли?

– Даже не знаю, – ответил тот.

Отец Гилман не выдержал:

– Не могу понять, ты ко мне или от меня? Прошу, заходи, присаживайся.

Отец Келли робко шагнул через порог кабинета и наконец сел, не сводя глаз со старого священника.

– Итак? – поинтересовался отец Гилман.

– Итак, – подхватил отец Келли. – В общем, все это как-то нелепо и странно – может, и говорить не стоит.

Тут он умолк. Отец Гилман выжидал.

– Речь идет о той собаке, святой отец.

– О какой собаке?

– О той, что кормится при больнице. По вторникам и четвергам этот пес тут как тут: ему повязывают красный шейный платок, и он сопровождает отца Риордана, когда тот обходит больничные палаты второго и третьего этажей: одно крыло, другое, наверх, а потом вниз, на выход. Пациенты в этой собаке души не чают. Она им поднимает настроение.

– Ах да. Припоминаю этого пса, – сказал отец Гилман. – Какое благо, что к больнице тянутся такие животные. Но что тебя тревожит?

– Видите ли… – начал отец Келли. – У вас сейчас найдется минутка, чтобы взглянуть? Он занимается весьма необычным делом.

– Необычным? В каком смысле?

– Понимаете, святой отец, – сказал отец Келли, – на этой неделе пес дважды приходил в больницу один и сейчас прибежал снова.

– А отец Риордан? Разве он не на обходе?

– Нет, святой отец. О том и речь. Пес совершает обход сам по себе, в отсутствие отца Риордана.

Отец Гилман фыркнул.

– Только и всего? Очевидно, собачка весьма смышленая. Как та лошадь, которая в годы моего детства возила молочный фургон. Она сама знала, куда сворачивать и у каких домов останавливаться – молочнику даже не приходилось ее понукать.

– Нет-нет. Здесь другой случай. По-моему, собака не так проста, но что у нее на уме – не могу понять, а потому решился позвать вас, чтобы разобраться на месте.

Отец Гилман со вздохом поднялся с кресла.

– Так и быть, пойдем, надо взглянуть на таинственное животное.

– Сюда, святой отец, – сказал отец Келли и провел его по коридору, а потом вверх по лестнице на третий этаж.

– Полагаю, святой отец, пес где-то здесь, – предположил молодой священник. – Да вот же он.

Пес с красным платком на шее вышел из семнадцатой палаты и направился, не обращая на них никакого внимания, к восемнадцатой.

Оставшись в холле, они видели, как собака села у койки и будто бы стала чего-то ждать.

Тяжелобольной пациент заговорил, отец Гилман и отец Келли прислушались, но не смогли разобрать его шепот; а пес между тем безропотно сидел подле кровати.

Наконец шепот умолк. Пес вытянул переднюю лапу, дотронулся до койки, немного выждал и направился в следующую палату.

Отец Келли покосился на отца Гилмана.

– Ну, каково? Что там происходило?

– Боже праведный, – выдавил отец Гилман. – Сдается мне…

– Что, святой отец?

– Сдается мне, пациент исповедовался псу.

– Но это невозможно.

– Ты же видел. Невозможно, а вот поди ж ты.

Стоя в тускло освещенном холле, святые отцы пытались уловить шепот следующего пациента. Они приблизились к двери и заглянули в палату. Пес терпеливо ждал, пока исповедующийся облегчал душу.

Наконец пес у них на глазах опять протянул лапу, чтобы коснуться койки, и вышел из палаты, не удостоив их взглядом.

Священники замерли в оцепенении, а потом безмолвно двинулись следом.

В соседней палате пес привычно сел у койки. Через мгновение пациент его заметил, улыбнулся и сказал слабым голосом:

– Благослови меня.

И пес сидел не шелохнувшись, пока больной нашептывал что-то свое.

Так они прошли вдоль всего коридора, от палаты к палате.

В какой-то момент молодой священник посмотрел на отца Гилмана и увидел, что лицо у него исказилось и залилось краской, а на висках набухли вены.