Читать книгу "У нас всегда будет Париж - Рэй Брэдбери"

Пританцовывая, он услышал, как перед его лавчонкой затормозила машина. У него на глазах человек в серой шляпе устремил свой взор поверх витрины и заскользил вниз; очевидно, он читал вывеску, на которой огромными кривыми синими буквами значилось: «ЯСЛИ. Все бесплатно! Любовь и милосердие для каждого!»

Посетитель остановился на пороге.

– Мистер Массинелло Пьетро?

Сияя улыбкой, Пьетро энергично закивал:

– Входите. Приехали меня арестовать? Хотите отправить за решетку?

Незнакомец сверился со своим блокнотом.

– Более известный как Альфред Флонн? – Он уставился на серебряные бубенцы, украшавшие жилетку Пьетро.

– Он самый! – Пьетро сверкнул глазами.

Посетителю стало не по себе. Он огляделся: в помещении громоздились клетки для птиц и упаковочные ящики. Со стороны черного хода в лавку ринулись гуси, которые смерили незваного гостя сердитыми взглядами и резво поковыляли обратно. На высоких шестах лениво моргали четыре длиннохвостых попугая. Нежно ворковала пара индийских неразлучников. У ног Пьетро крутились три таксы, требуя, чтобы он наклонился и хотя бы одной рукой потрепал каждую по загривку. На одном плече у него сидела майна, свесившая свой желтый клюв-банан, а на другом пригрелась зебровая амадина.

– Присаживайтесь! – нараспев пригласил Пьетро. – Я только что поставил музыку: лучшее начало дня!

Он быстро покрутил ручку патефона и переставил иглу.

– Не спорю, не спорю. – Гость даже посмеялся, выказывая терпимость. – Моя фамилия Тиффани, я представитель окружной прокуратуры. На вас поступают жалобы. – Он обвел рукой загроможденную лавку. – В связи с нарушением санитарных норм. Все эти утки, еноты, белые мыши. Карантинная зона отсутствует, район неподходящий. Вам придется очистить помещение.

– На меня уже шестеро наезжали. – Пьетро стал гордо загибать пальцы. – Двое судей, трое полицейских и окружной прокурор собственной персоной!

– Ровно месяц назад вам вручили официальное предписание, в котором было сказано, что в течение тридцати дней вы обязаны устранить источник нарушения общественного порядка; в противном случае вам грозит тюремное заключение, – объявил Тиффани, перекрикивая музыку. – Мы терпеливо ждали.

– Это я, – произнес Пьетро, – терпеливо ждал. Я ждал, что этот мир поумнеет. Ждал, что прекратятся войны. Ждал, что политики станут честными. Ждал – тра-ля-ля, – что торговцы недвижимостью начнут уважать закон. Но ждал я в танце! – И он это продемонстрировал.

– Да вы оглянитесь вокруг! – запротестовал Тиффани.

– Чудо, правда? Видите мой алтарь во имя Девы Марии? – Пьетро указал пальцем. – А вот здесь, на стене, в рамочке – письмо от секретаря самого архиепископа: в нем сказано, как много добра я сделал для бедных! Ведь я в свое время был состоятельным человеком. Владел недвижимостью, держал гостиницу. А лет этак двадцать тому назад один человек отнял у меня все, да еще жену увел. И знаете, как я поступил? Вложил те крохи, что еще остались, в собак, гусей, мышей, попугаев – в тех, кто не предает, кто заводит дружбу раз и навсегда. И еще патефон купил – он никогда не унывает, знай себе поет!

– Это к делу не относится, – содрогнулся Тиффани. – Соседи жалуются, что в четыре часа утра… мм… вы со своим патефоном…

– Музыка лучше воды и мыла!

Прикрыв глаза, Тиффани отбарабанил речь, которую знал наизусть:

– Если до захода солнца не уберешь отсюда этих кроликов, обезьяну, попугаев и прочих тварей – жди «черный воронок».

Мистер Пьетро кивал в ответ на каждое слово и улыбался, но был начеку.

– А что я такого сделал? Совершил убийство? Ребенка пришиб? Часы украл? Подделал закладную? Город разбомбил? Открыл стрельбу? Изолгался? Обсчитал покупателя? Забыл Господа? Беру взятки? Толкаю наркотики? Торгую невинными девушками?

– Разумеется, нет.

– Вы скажите толком, что я такого сделал? Пальцем укажите, конкретно. Мои собаки – чудовищное зло, не так ли? Эти птички – их пение внушает ужас, верно? Патефон – тоже, знаете ли, страшная штука. Валяйте, заприте меня в камеру и выбросьте ключ. Все равно вы нас не разлучите.

Музыка достигла мощного крещендо. Пьетро напевал: