Читать книгу "Сокровище Монтесумы - Ольга Жемчужная"

– Сын! Мой сын! – Она жадно вглядывалась в его крохотное личико и никак не могла насмотреться. Вдруг губы ее задрожали, лицо сморщилось в страдальческой гримасе, и из глаз хлынули слезы.

– Прости меня, мой сыночек, – шептала Томи сквозь слезы, – прости, что не уберегла твоего брата. Ведь вас было двое, но твой маленький братик умер. Он никогда не сможет увидеть этот прекрасный мир. Прости, мой мальчик, свою мать за это.

– Ну, вот еще, что за слезы, – недовольно заворчала сиделка, – хватит убиваться-то. Бога благодарить надо, что хоть одного ребенка оставил. И скажи спасибо доктору, если бы не он, еще не известно, была бы ты сама жива. Оставила бы сына сиротой. Так что радоваться надо, а не рыдать.

Слова сиделки возымели свое действие, Томи вытерла слезы, и, как оказалось, вовремя. Дверь распахнулась, и на пороге возник Диего. Сиделка тут же выскользнула за дверь, оставив их вдвоем.

Диего стремительно приблизился к Томи и в нерешительности остановился около нее. Ему так хотелось сжать ее и своего новорожденного сына в объятиях, но он не осмелился. От его взгляда не укрылась боль, затаившаяся в глазах жены. Диего опустился перед Томи на колени и робко заглянул в лицо сына. Томи протянула ему ребенка, Диего неловко принял крошечный сверточек и стал с жадностью всматриваться в его черты.

– Настоящий испанец! – удовлетворенно воскликнул он.

– Настоящий воин, достойный сын моего народа. – Томи выхватила ребенка из рук Диего и прижала к своей груди.

Диего не стал возражать. Он понимал Томи. Она родила двойню, и один ребенок умер при родах. Она тяжело переживает смерть их сына, и ей сейчас лучше не возражать. Но настанет день, и он докажет ей, что их первенец достойный сын не ее, а его народа.

Диего поднялся с колен. Его рука скользнула под плащ. Он пошарил в складках своего походного костюма и извлек оттуда небольшой сверток.

– Это тебе, подарок за сына. – Диего протянул сверток Томи.

Она приняла сверток и развернула его. На ее ладони сверкало редкой красоты ожерелье. Томи узнала его. Это ожерелье принадлежало дочери императора Монтесумы. Томи видела его на ее шее, когда была еще девочкой. Они приезжали с отцом в столицу ацтеков Теночтитлан на празднество в честь бога Уицилопочтли.

Теночтитлан поразил Томи богатыми кварталами, застроенными зданиями, сложенными из красного кирпича, площадями, великолепными дворцами и храмами. В их небольшом городке, скромно приютившемся между гор, не было ничего подобного. Но самое большое впечатление на нее произвела главная пирамида столицы ацтеков, располагавшаяся на большой торговой площади города, или тьянкес. К вершине этой гигантской пирамиды с четырех сторон света вели четыре каменные лестницы. Ступени этих лестниц были завалены человеческими черепами, а на самой вершине пирамиды стоял величественный храм с высеченными на всех стенах изображениями извивающихся змей. На то, что происходило на жертвенном алтаре храма, Томи старалась не смотреть. Вид жертв и льющейся рекой человеческой крови не привлекал ее внимания. Ей было достаточно слышать предсмертные вопли обреченных на смерть. Она смотрела совсем в другую сторону. Ее взор был прикован к семье императора Монтесумы, которая пришла на этот праздник смерти, по обычаю сопровождающийся песнями, цветами и танцами. Монтесума был в окружении знатных мужчин и женщин. Среди них была его дочь. Томи жадно впилась глазами в принцессу и с любопытством провинциалки рассматривала ее во все глаза. Дочь Монтесумы была почти ровесница Томи, пожалуй, всего на несколько лет старше. На вид ей было не больше шестнадцати лет. Девушка была необычайно красива и облачена в дорогую одежду, украшенную драгоценными камнями. Но больше всего сразило Томи ожерелье, украшавшее тонкую шейку принцессы. Оно было очень массивным. Казалось, оно вот-вот переломит нежную шею принцессы. В самом центре ожерелья выделялся огромный рубин, который больше напоминал каплю крови, а не драгоценный камень. Ожерелье плотно охватывало шею и плечи девушки. Складывалось впечатление, что на принцессе надето не ожерелье, а воротник, богато украшенный драгоценными камнями. Этот воротник-ожерелье ослепительно сверкал и переливался на солнце, и Томи казалось, что само светило сошло с неба и примостилось на секунду на плечах у принцессы…

У Томи закружилась голова, ей казалось, что она перенеслась в пору своего детства, в тот далекий день, когда она имела счастье любоваться этим ожерельем на плечах принцессы.

– Ну, как тебе мой подарок? – Диего не выдержал продолжительного молчания Томи. Он ожидал от нее совсем другой реакции. Всего, чего угодно: бурной радости, изумления, восторга, но никак не молчания. Томи в очередной раз поставила его в тупик.

– Откуда у тебя это ожерелье? – тихо спросила она.

– Это наше фамильное, – с гордостью ответил Диего, – оно принадлежало еще моей бабушке.

– Твоя бабка, оказывается, была индианкой! – не удержалась и воскликнула Томи.

– Что? Почему индианкой? Она чистокровная испанка и никогда не была на вашей земле, – не понял Диего жену. – Тебе что, не нравится мой подарок? Тогда давай я отвезу его в Испанию.

Диего даже протянул руку, чтобы взять ожерелье.

– Нет… нравится… очень… спасибо, – поспешно сказала Томи и спрятала ожерелье под одеяло, чтобы Диего не отобрал его. – Просто я никогда не видела такой красоты.

– То-то же. – Лицо Диего самодовольно вспыхнуло. – Для любимой жены мне ничего не жалко, даже фамильных драгоценностей.

Когда Диего ушел, Томи откинула одеяло и провела рукой по бесценным камням. Ее пальцы задержались на рубине. И в тот же момент какое-то странное ощущение пронзило Томи. Ей показалось, что она гладит не камень, а ощущает под пальцами теплую человеческую кровь. Томи поспешно отдернула руку. Она бережно завернула ожерелье в холщовую тряпицу, в которой привез его Диего, и спрятала подарок мужа под подушку.

10

Ева шагнула в ночной Мехико, как опоздавший на спектакль зритель в зал театра, занавес которого уже поднят и на сцене вовсю разворачивается завораживающее действие. Ночной Мехико сильно отличался от дневного. Как участник какого-нибудь карнавала, который сбрасывает свой повседневный невзрачный костюм, а вечером надевает на себя экзотический праздничный наряд, так и Мехико, окутанный днем вуалью густого смога, смутно проглядывающий сквозь его пелену резкими очертаниями зданий из стекла и бетона, ночью преображался. Многомиллионный мегаполис сверкал и переливался миллионами неоновых огней витрин, подмигивал глазищами светящихся реклам, мягко и невозмутимо смотрел умудренным взглядом окон домов на постепенно утихающую суету людей и машин.

Оказавшись на улице, Ева почувствовала легкое прикосновение руки Левина.

– Если уж говорить о моем Мехико, то я бы хотел показать вам Шочимилько.

– Шочимилько? – оживилась Ева. – Я слышала об этом живописном районе Мехико. Я так мечтала туда попасть, когда приезжала сюда несколько лет назад.