Читать книгу "Вёшенское восстание - Андрей Венков"

В Казанской в это время многочисленные делегации от всех слоев общества осаждали представителей Богучарского полка, напоминали о прежнем соглашении не переходить границу, согласны были на все что угодно, на какую угодно власть, лишь бы мир «без аннексий» и красные не вступали на казачью территорию. Богучарцы обещали посодействовать, а заодно и устроить в Казанской «показательную» советскую власть. «Сделаем у вас коммуну. Тащите весь хлеб в общественный амбар», – предложили они. После этого казаки 7-й сотни еле отбили красноармейцев у толпы.

30 января командование 12-й стрелковой дивизии сообщало: «В 12 часов получены сведения, что в ст. Казанской никакой власти нет. Казанский полк разошелся по станицам с оружием. Организованный временно ревком, не имея сил, установить порядок не может. Население и казаки грабят военные склады. Большая часть населения ждет прихода советских войск. Приказал занять станицу двумя полками, разоружить население, захватить имеющуюся там батарею… Любимов, Сырцов»[39]. В тот же день Богучарский полк занял станицу Казанскую. Тогда же 33-й полк Московской рабочей дивизии вступил в северные хутора округа и выслал разведку на Вёшенскую.

Разведчики-делегаты были встречены с честью. В штабе 28-го полка красноармейцам стали рассказывать, что, мол, у казаков с советской властью мир, что договорились не переходить границы… «С кем это вы договорились? – спросили прибывшие. – Ах, с богучарцами… А мы из Московского рабочего. У нас приказ…» Впрочем, намерение москвичей идти на белых по территории округа было встречено Фоминым и его окружением как должное. Многие из оставшихся в станице казаков полка поняли, что обратной дороги нет, меж двух стульев не усидишь…

После митинга и отъезда делегации казаки полка и собравшиеся жители опять заспорили. Известие, что мира как такового нет, что будет он лишь «по уничтожению гнезда», а пока красные, не спросясь, идут по территории области, поколебало ряды сторонников Фомина. Силы его таяли. Еще раньше по приказу явиться 26-го в станицу из конных сотен полка прибыло лишь 30 человек. Поползли слухи о первых конфликтах советских войск с местными казаками.

Красные, вступив на территорию округа, двигались медленно, как по болоту. Сопротивления не было, врага впереди не было, зато в каждом дворе каждого хутора были молодые с прекрасной выправкой казаки, на водопой выгоняли табуны строевых коней, почти в каждом доме были винтовки, а кое-где и пулеметы. Командир 1-й бригады 15-й стрелковой дивизии писал начдиву 25 января: «Необходимо отдать в приказе по дивизии об аресте всех находящихся на хуторах казаков, способных носить оружие, так как на хуторах имеются спрятанные винтовки и патроны, и нам могут ударить в тыл, и кроме того мы лишим возможности противника выступить весной»[40]. 26 января был отдан приказ по бригаде: «При занятии казачьих хуторов не пить воды, молока и не есть пищи, не попробованной самими владельцами»[41].

Настроение в хуторах стало постепенно меняться. Колеблющиеся казаки настояли, и Фомин приказал раздать жителям все деньги из окружного казначейства (часть денег Мельников все же сохранил «на всякий случай»). Давали всем, «платили красновские долги». Офицеры в штабе 28-го полка сразу подметили, «что важно, так это – изъятие денег и распределение их между казаками с целью сохранить казачье достояние от поползновения красных. Значит, мир с красными – мир “внешний”, да и то заключенный вынужденно»[42].

31 января Фомин издал грозный приказ № 4.

Ǥ 1.

Приказываем всем станичным и хуторским советам, и если еще где таковых не образовано, то атаманам станиц и хуторов Верхне-Донского округа, всем проходящим советским войскам оказывать полное содействие и помощь, за неисполнение сего приказа или ведение агитации, направленной против Советских Армий, виновные будут предаваться беспощадному суду»[43].

Но советские войска, особенно 8-я армия, продвигались медленно. Путь от Калача до Казанской, пройденный дезертировавшими казаками за три дня, красные, не имея перед собой боеспособного противника, прошли за три недели.

1 февраля на Южный фронт полетела директива главного командования: «Противник против войск Южного фронта разбит и отступает за Дон. Казаки расходятся по станицам. В красновских войсках полное разложение». В связи с этим конечной целью ставилось овладение Новочеркасском и Ростовом-на-Дону.

Но директивы пока лишь писались, приказы по войскам готовились, красноармейцы вглубь округа не шли, освещали местность разведкой, а над головой Фомина и его сподвижников собирались тучи. Атаман Краснов слов на ветер не бросал, и в Каргинской уже скапливались карательные отряды, чтобы идти на Вёшенскую и покарать бунтовщиков. 31 января в Каргинскую прибыл состоявший из текинцев и осетин карательный отряд войскового старшины Икаева.

Каспулат Икаев формировал свою «Терскую сотню» под Ростовом и страшно полюбился ростовскому градоначальнику Грекову, который веселил ростовчан приказами и распоряжениями, полными казарменного юмора. Об Икаеве Греков высказался в одном из приказов с одобрением: «Он не юрист, но дело понимает». «Понимание дела» заключалось в том, что Икаев на свой страх и риск карал налево и направо всех подозрительных в нарушение всех существующих законов, в том числе и красновских. Судебные власти открывали следствие по следам его «подвигов»: «Донской военный суд в распорядительном заседании, состоявшемся 2 октября 1918 года, рассмотрел дело о казни есаулом Икаевым в п. Азове четырех человек: Трута, Казименко, Бондарева и Макаровского, определил: настоящее дело дальнейшим производством прекратить за отсутствием в происшествии признаков преступления или проступка…» (приказ № 546 по Войску от 18 марта 1919 г.). Лихому осетину все сходило с рук. В этом он чем-то напоминал известного героя польской истории пана Самуила Лаща, который как-то явился на бал к королю в шубе, подбитой судебными постановлениями по его собственному, пана Лаща, адресу. Генерал Денисов, главнокомандующий и управляющий военным отделом правительства, приказом № 193 от 4 ноября 1918 г. передал повышенного в звании Икаева с его отрядом в распоряжение Ростовского градоначальника. Ростовская эпопея войскового старшины Икаева кончилась тем, что его заподозрили в ограблении не то банка, не то ювелирного магазина, и Икаев с сотней спешно отбыл на фронт.

1 февраля перебежчик от Фомина рассказал, что красные в 30 верстах от Вёшенской. Времени терять было нельзя, и полковник Овчинников, опираясь на карателей Икаева, объявил мобилизацию.

Прознав о мобилизации в Каргинской, Фомин ударил тревогу. Оказалось, что воевать с «кадетами» желающих мало. Спешно были посланы гонцы к красным с просьбой наступать быстрее, в самой станице Фомин вооружил всех пленных красноармейцев, был также отпечатан приказ о мобилизации против Краснова всех казаков, могущих носить оружие.