Читать книгу "Искусство возможности. Как сыграть свою лучшую партию в карьере и жизни - Бенджамин Зандер"

Когда об этих словах раввина узнали остальные монахи, они немало удивились, какой значительный человек кроется среди них. «Мессия среди нас? Он живет здесь, в нашем монастыре? Может, раввин имел в виду самого аббата? Разумеется, Мессия – это наш аббат, который на протяжении столь долгих лет возглавляет наш монастырь. С другой стороны, может, раввин говорил о брате Томасе, воистину святом человеке. А может, это брат Элрод, который отличается особым благонравием? К тому же Элрод очень мудр. Конечно же, раввин не имел в виду брата Филиппа, потому что тот слишком пассивен. Тем не менее он каким-то непостижимым образом всегда оказывается рядом в нужную минуту. И разумеется, раввин вряд ли говорил обо мне. Или я ошибаюсь? О Боже, только не я! Я не могу значить для Тебя так много! А может, я не прав?»

Размышляя в таком духе, старые монахи стали относиться друг к другу с необычайным почтением, так как не исключали возможность того, что кто-то из них – Мессия. А поскольку каждый из них понимал, что и сам он также может оказаться Мессией, у монахов появилось глубочайшее уважение и к самим себе.

А поскольку лес вокруг монастыря был на редкость красивым, то время от времени в обитель приходили люди, проводившие свой досуг на природе и путешествовавшие по живописным старинным тропам, которые чаще всего вели к монастырю. Попадая в обитель, люди окунались в атмосферу необычайного уважения, окружавшую пятерых монахов, и проникались ею до глубины души. Они стали посещать монастырь чаще, приводя с собой знакомых и близких, которые, в свою очередь, приводили туда и своих друзей. Некоторые из молодых людей заводили беседы с монахами. Спустя некоторое время один из юношей попросил монахов, чтобы его приняли в орден. Затем к ним присоединился еще один парень, а затем еще один. Через несколько лет монастырь снова стал обителью преуспевающего ордена и благодаря мудрости и дальновидности раввина превратился в удивительное и подлинное сообщество света, добра и любви ко всему сущему.

Занятие 4

Человек как вклад

Прогуливаясь по кромке прибоя, мужчина замечает молодую женщину, движения которой напоминают ритуальный танец. Женщина то наклоняется, то выпрямляется во весь рост, занося руку над головой. Подойдя ближе, мужчина видит, что побережье сплошь усеяно морскими звездами, и женщина швыряет их одну за другой обратно в море. Мужчина подшучивает над женщиной: «Куда ни глянь, по всему побережью разбросаны морские звезды. От того, что вы вернете парочку назад в море, ничего не изменится». Улыбаясь, женщина наклоняется, поднимает с земли очередную морскую звезду, бросает ее в воду и спокойно отвечает: «Конкретно для этой – непременно изменится».

С самых ранних лет мы понимаем, что впереди нас ждут конкретные задачи, требующие решения, и рубежи, которые необходимо преодолеть. Наша жизнь часто походит на полосу препятствий. И чтобы улучшить успехи, мы затрачиваем очень много времени на изучение преград на нашем пути. Мужчина из приведенной выше истории, рассуждая о неисчислимости морских звезд на берегу, обращает внимание лишь на препятствия. Он предупреждает молодую женщину о том, что все ее усилия тщетны. Слишком много морских звезд выброшено на берег, а времени мало. К тому же не хватает людей и ресурсов, да и результаты проделанной работы трудно оценить.

В этой истории, однако, ничего не говорится ни об «успехе», ни о «провале» подобной спасательной миссии, ни о том, сколько морских звезд выжило и сколько погибло. В ней нет сведений о прошлом и прогнозов на будущее. Мы узнали лишь, что молодая женщина улыбчива и спокойна, а ее движения напоминают танец. Мы привыкли судить о прогрессе по отсутствию того или иного. И все-таки жизнь требует от нас, чтобы мы вносили в нее свой посильный вклад и совершали полезные дела. Не потому, что количество наших добродетелей можно измерить, а потому, что жизнь станет историей, которую мы пишем и рассказываем.

Игра за ужином

Бен. Я вырос в традиционной еврейской семье, отличающейся, помимо теплой домашней атмосферы и куриного супа, твердым убеждением, что дети должны быть «успешными». Оно никогда не произносилось вслух, но подразумевалось во многих совместных поступках.

Например, каждый вечер за ужином, как только родители занимали свои места на противоположных концах стола, а мы, четверо детей, рассаживались между ними, отец поворачивался к самому старшему из нас и спрашивал: «Что тебе сегодня удалось сделать?» Мой брат начинал описывать все свои достижения за день, и этот его рассказ казался мне невероятно длинным. Затем тот же вопрос адресовался моему второму брату, а потом и моей сестре. К тому времени, когда наступал мой черед, я уже превращался в комок нервов, потому что обычно не знал, какие из своих занятий считать значительными, а какие нет. Кроме того, меня спрашивали не о том, чем я сегодня занимался, а о том, чего я достиг. А мне казалось, что по сравнению с моими совершенными братьями и сестрой я не сделал ровным счетом ничего достойного. Потому мое взросление сопровождалось постоянным чувством скрытой тревоги, не покидавшим меня до среднего возраста.

Стремление быть успешным и страх перед неудачами неотделимы друг от друга, как две стороны медали. Оба этих чувства требовали от меня невероятных усилий и заставляли страдать и меня самого, и тех, кто был рядом. Разумеется, весьма неожиданным оказалось то, что даже при возрастании моих успехов напряжение почти не уменьшалось.

И так было до тех пор, пока на меня не вылили ушат холодной воды: моя вторая жена заявила, что ее не устраивает наша совместная жизнь.

При этом она утверждала – хотя на первых порах я ее и не слушал, – что мы могли бы поддерживать наши отношения, выбрав для них подходящую форму. Несомненно, наша семья не была бы благополучной при сохранении прежних условий. «Давай придумаем для наших отношений такую форму, – сказала она, – которая помогала бы нам оставаться полезными друг другу. И давай установим такую дистанцию между нами, которая позволила бы каждому из нас оставаться самим собой». Потерпев неудачу в отношениях во второй раз, я понял, в чем дело, и ухватился за эту идею. Я осознал, что все мои цели были весьма надуманными и что погоня за успехом была всего лишь игрой. Я пришел к выводу, что мне необходимо изобрести какую-то другую игру.

Мой выбор остановился на игре с названием «Я – вклад». В отличие от успеха и неудачи у вклада нет обратной стороны. У него нет двух полюсов. Внезапно я обнаружил, что страшный вопрос «Достаточно ли я сделал?» и еще пострашнее «Меня любят за то, какой я есть, или за мои достижения?» можно заменить более веселым вопросом: «Каким вкладом я буду сегодня?»

Когда я был мальчиком, отчитывающимся о своих успехах за семейным столом, а потом взрослым, который играл в успех и неудачу, я непрерывно примерял на себя стандарты, придуманные другими. И при этом мне казалось, что все идет не так, как следует. Я все время чувствовал, что, кроме того оркестра, которым я дирижировал, существует какой-то другой оркестр, в котором я достиг бы большего успеха. Потому каждый раз, поднимаясь за дирижерский пульт, я не мог отдаться своему делу полностью. Отправляясь на свидание, я всегда поглядывал по сторонам в поисках более подходящих кандидатур. Слишком многое из проделанного я измерял с точки зрения большего успеха и поэтому редко испытывал удовлетворение и в личном, и в профессиональном плане.