Читать книгу "Железные волки. Небо славян - Александр Кудрявцев"

– Ты нужен здесь. А чужачку может отвезти… – Мирослава поникла под потяжелевшим взглядом мужа.

Ратияр посмотрел на Хравна. Он стоял у пристани, глядя на драккар с вымученной улыбкой.

Рогатый дракон на форштевне медленно развернул пасть навстречу горизонту и приключениям. Воины во главе с Браги и Ратияром дружно налегли на весла.

– Что это мы отправляемся в путь будто в Хель? – рявкнул Сокрушитель Скальдов. – А ну-ка, Старший, походную!

Бьярни зарумянился и выдал:

Парень в лес как-то пошел по дрова,

Хэй фара, в лес по дрова! —

подхватил хор луженых глоток.

Ворона встретил там черного,

Хэй фара! Фалту рилту ралтура!

Слыхом такого нигде не слыхал,

Хэй фара, нигде не слыхал!

Чтоб черный ворон людей убивал,

Хэй фара! Фалту рилту ралтура!

Лук он достал и спустил тетиву,

Хэй фара, спустил тетиву!

Ворон убитый упал на траву,

Хэй фара! Фалту рилту ралтура!

Из кожи двенадцать сшил обуви пар,

Хэй фара, обуви пар!

Матери лучшую пару отдал,

Хэй фара! Фалту рилту ралтура!

Из кишек двенадцать веревок скрутил,

Хэй фара, веревок скрутил!

Крепкие когти на грабли пустил,

Хэй фара! Фалту рилту ралтура!

Лодку из клюва он смастерил,

Хэй фара, он смастерил!

Родичам лодку своим подарил,

Хэй фара! Фалту рилту ралтура!

А тот, кому с вороном не совладать,

Хэй фара, не совладать!

Тот не достоин его повстречать!

Хэй фара! Фалту рилту ралтура![24]

– Как ты думаешь, о чем эта песня? – спросил Браги Ратияра, с удовольствием работая веслом.

– О парне, – сказал Ратияр и добавил: – И вороне. Браги расхохотался, но, увидев лицо юноши, умолк.

– Это песня о тех, кто достоин удачи. И о том, что счастливый случай любит подготовленных.

– А что бывает с неподготовленными?

– Тот, кто не готов совладать со своим вороном, становится его жертвой, – сказал Браги.

Ратияр надолго замолчал, мерно работая веслом и не спуская синих глаз с горизонта.

Глава 6

Домой

Необъятное море встретило их стальным спокойствием. Серое небо дрожало на его глади, будто гигантское лезвие, вдалеке парили белые точки чаек. Ратияр вспомнил, как скакал по палубе от непостижимого восторга, когда увидел море в первый раз, выйдя на ладье с отцом на торжище в Бирку. Ему казалось, что он встретился с огромным древним зверем из старых сказок, могучим и свободным настолько, что эта сила и воля наполняли грудь вместе с соленым ветром, да так, что устоять на месте было невозможно. Отец улыбался в бороду, наблюдая за его дикими танцами, а потом сказал: «Одно из самых главных знаний о море, секрет его силы состоит в том, что в море нет тупика. И чем больше и дольше ты бываешь в море, тем яснее понимаешь, что все безвыходные ситуации существуют только в твоей голове. А у моря на все найдется ответ».

Эту мудрость знали и те, кто строил корабли северян. В змеиной природе драккара Ратияр убедился, как только корабль начали качать поднявшиеся от усилившегося ветра волны.

Доски, из которых был сделан драккар, крепились к шпангоутам при помощи обработанных ивовых прутьев. Из-за этого борта были и прочными, и гибкими одновременно, что позволяло им прогибаться под ударами волн. Когда налетел ветер, корабль не врезался в волны, споря со стихией, а словно сливался с волнами, изгибаясь и перетекая по ним, будто рыба или тюлень.

«Мы оседлали не дракона, а море».

Юноша, сначала судорожно сжимавший весло, видя, как вода вот-вот хлынет через борта, вскоре перевел дух, малодушно подумав, как хорошо, что Ингрид с самого начала путешествия скрылась в специально поставленном шатре посередине палубы, за мачтой.

Съемную мачту укрепили намертво, решив снимать лишь при долгой стоянке, для того чтобы скрыть корабль от чужих глаз. Воины, сидя на скамьях, днями налегали на весла, на корме у руля стоял Сван Одиночка, меняясь с Браги.

Вскоре они уже были в стороне от судоходных путей и, вставая на стоянку у очередного безымянного острова, Браги уже не старался завести драккар подальше от нежелательных глаз. Оставлял на корабле пару дозорных, отряд уходил на ночевку подальше от прибрежных ветров и разбивал лагерь, выбрав сухую низину или надежно защищенную от непогоды пещеру. Дни и ночи путешествия легко скользили над водой вместе с украшенным драконьей пастью носом «Огненного Змея».

Сталь вдоволь отдыхала в ножнах, люди отсыпались на привалах. Каждую ночь теперь разжигали большой костер, варили похлебку из наловленной тут же, с берега, рыбы, которую удил вечно угрюмый Сван Одиночка или, как его еще звали, Сван Мореход. Он даже спал отдельно, в собственном небольшом шатре.

Сван был нелюдим и сторонился шумных пирушек. Большую часть времени он проводил на верфях, у строящихся драккаров. Викинг славился как искусный строитель кораблей и утверждал, что эти драконы моря могут видеть и слышать подобно людям. Браги так ценил его знание морского дела, что доверил мастеру руководить постройкой своего драккара. «Огненный Змей» был детищем Свана, и Сокрушитель Скальдов в шутку называл его Змеиным Отцом.

Хоть людей Сван и сторонился, но был проверен в сражениях и показал себя надежным боевым товарищем. А на день своего рождения удивил всех тем, что торжественно извлек из заплечного мешка два кочана капусты, прибереженных к случаю, кусок подкопченной баранины и объявил, что приготовит праздничный ужин.

– Мы называем это блюдо «форикол», – сказал Браги Ратияру, наблюдавшему за хлопотами Одиночки. – Простое и аппетитное, как юная селянка. Овец обычно закалывают в сентябре, поэтому последний четверг сентября у нас считается национальным днем форикола.

Одиночка нарезал мясо небольшими кусками, разложил на дне котла, нарубил ломтями, как тыкву, кочан. Слоями переложил мясо и капусту, накрыл верх капустными листьями и пару раз прижал твердыми, как дерево, руками, навалившись всем сухим телом, чтобы отжать капустный сок. Котел быстро оказался на огне, и отряд не отрывал глаз от уютно булькавшей похлебки, тайком сглатывая слюну.

– Хвала богам, – сказал скальд, вторым после сияющей Ингрид запуская ложку в густое варево, со смачным всхлипом втянул похлебку, причмокнул и добавил: – И Свану Одиночке!

Дружина было накинулась на содержимое котла, но хевдинг поднял руку:

– Сначала женщина.

Ингрид взяла любезно предложенную ложку.