Читать книгу "Ночной гость - Фиона МакФарлейн"

Он был вежлив. Никогда не высказывал своего мнения, пока его не спрашивали. Ждал, пока она спросит: «Что ты думаешь?» А потом отвечал: «Очень плохо» или «Великолепно». Потом кратко объяснял, почему он так думает, и Рут изумлялась, как он придумал все эти вещи. Ее удивляла неисчерпаемость его мнений и то, что он способен их сформулировать. Он умнее меня, заключила она, и больше меня интересуется такими вещами. Но в глубине души она сомневалась в его способности с той же готовностью переводить свои чувства в слова.

После музыки у нее оставалось ощущение ее формы, а после пьесы догадки о невидимых связях между персонажами. Но она не понимала, как описать эту форму и эти связи. Ричард говорил что-нибудь, а после спрашивал: «Что ты об этом думаешь?» И она отвечала: «Я согласна» или «Мне это нравится». У нее не было мнений, если мнением считать то, что он говорил. Только предпочтения, и те нередко смутные. Она знала, что ее мнения существуют, что она с истинным наслаждением воспринимает вещи, которые ей нравятся, но ей никогда не хотелось их анализировать. Когда ее вынуждали обнаружить свои вкусы в литературе, изобразительном искусстве или музыке, ей казалось, что она обсуждает свои любимые цвета. Но она без труда делилась своими восторгами с Гарри, который также имел смутное представление о том, почему ему нравится та или иная вещь. Например, им обоим нравился «Мессия» Генделя, но они не испытывали потребности исследовать чувства, которые он пробуждал. С книгами было по-другому: они были ее личным делом. Никому не разрешалось читать их вместе с ней, демонстрируя свою реакцию и проверяя ее. Ричард пытался вызвать ее на разговор, но она боялась огорчить его тем, как мало он там нашел. По сравнению с этим непринужденность Гарри была утешением.

Рут надеялась, что со временем ее характер определится, пока наконец не обнаружила, что это ее больше не тревожит. Она перестала об этом беспокоиться, как о благополучно заброшенном хобби. Но скоро может приехать Ричард со своими плохими книгами и великолепными симфониями и вновь наполнить ее сомнениями. Она лежала в постели, сложив руки на выпуклом животе, и ворочалась, пока лежавшие рядом кошки не подняли голову и не уставились в темноту. Они к чему-то прислушивались, прислушалась и она, но не услышала ничего необычного. Ее сердце было онемевшим, но сильным. Только не сейчас, подумала она, обращаясь к тигру. Не сейчас, когда приезжает Ричард, и это означало, что она хочет, чтобы он приехал. Кот как-то странно заворчал или, вернее, издал звук, похожий на ворчание. Когда Рут постаралась его успокоить, он цапнул ее за пальцы, что всегда огорчало ее и смущало. Рут, расстроившись, заворочалась в постели, а кошки, спрыгнув с кровати, убежали.

– Ну и прекрасно! – крикнула она им вслед.

Она напишет письмо Ричарду. В ее жизни еще что-то происходит. Она оторвала спину от постели, подошла к туалетному столику и нашла бумагу с ручкой.

«Мой дорогой, – написала она, – возможно, это прозвучит как гром среди ясного неба, но если ты располагаешь временем и решишься на путешествие, то старая дама с удовольствием увидится с тобой. Я живу у моря, у меня здесь прекрасный вид (можно даже увидеть китов), а также чудесная женщина по имени Фрида. Ее брат Джордж таксист, он заберет тебя со станции и привезет сюда. Мы можем поговорить по-фиджийски, предаться воспоминаниям и просто подремать на солнышке. Приезжай когда захочешь. Киты мигрируют. Приезжай скорее».

Закончив письмо, Рут не стала его перечитывать, запечатала конверт и утром отослала его с помощью Фриды. Возможно, там были орфографические ошибки, и она беспокоилась о том, что в конце не написала «с любовью», но главное – письмо существовало и было отослано. Пять дней спустя пришел ответ от Ричарда. Его почерк был четок, как ветви зимой. Он был рад ее письму. Поверит ли она, но в последнее время он часто вспоминал о ней, и если она старая, то он еще старее. В ближайшее время он занят, но может приехать через месяц в пятницу.

7

За несколько дней до приезда Ричарда Рут позвонила Джеффри.

– Что случилось? – спросил он, как только она назвалась. В его деловом голосе звучала готовность к действию.

– Ничего, – ответила она. – В этот уик-энд я буду занята, поэтому я решила позвонить тебе сейчас.

– Чем занята?

– Ко мне приедет гость.

– Замечательно, ма! Кто-то, кого я знаю? Хелен Симмондс? Гейл? Барб?

– Нет.

– Тогда кто?

– Один старый друг.

– Если ты намеренно темнишь, то я не буду спрашивать.

Его неуместная деликатность напомнила ей Гарри, однако она полагала, что подобные вещи постоянно происходят между вдовами и их сыновьями, так что не стоило даже говорить об этом. Она потратила немало сил, чтобы убедить себя в том, что совершенно не похожа на своих родителей.

– Ничего я не темню, – возразила Рут. – Это один старый друг с Фиджи, его зовут Ричард Портер.

То же чувство она испытывала, когда говорила своим школьным подругам: «Я еду в Сидней на пароходе с Ричардом Портером». Тогда, в 1954 году, девочки кивали и обменивались улыбками. В атмосфере этих робких инсинуаций Рут расцветала. Ее любящее сердце наполнялось надеждой. На этот раз Джеффри сказал:

– Замечательно.

– Помнишь, мы получали от него рождественские открытки? И от его жены?

– Не очень.

– Он знал меня еще девочкой, он хорошо знал твоих дедушку и бабушку. Он необычный человек. Активист, как сказали бы сейчас.

– Спроси, нет ли у него старых фотографий.

– Конечно есть. Я помню, что, когда приезжала королева, у него был фотоаппарат.

Рут догадалась, что Джеффри воспринял слово «девочка» как «ребенок». Он представил себе Ричарда глубоким стариком, кем-то вроде доброго дядюшки, и говорил о нем в этом тоне. Он утверждал, что рад, что у нее будет компания, хотя в ближайшее время ей все же следовало бы пригласить к себе Хелен Симмондс. Он также беспокоился о лишних хлопотах, которые доставит гость (не Хелен Симмондс). Она ответила, что ей поможет Фрида, за небольшую плату – он уточнил сумму и одобрил ее, – и, вероятно, они будут только смотреть на китов и пить чай, и это создаст так мало «лишних хлопот», что ей даже неловко. Пока Рут говорила по телефону, Фрида мыла окна в столовой; услышав разговор о своем вознаграждении, она неодобрительно фыркнула. Джеффри, всегда интересовавшийся передвижениями других людей и тщательно разрабатывавший свои маршруты, спросил:

– А как этот Ричард до тебя доберется?

Ответ Рут оказался недостаточно подробным. Беседа продолжалась, и Рут подумала: что мне сказать, чтобы повесить трубку? И когда? Она всегда старалась уловить намек на то, что Джеффри готов закончить разговор, и при первой возможности резко прерывала беседу, как будто не могла терять ни секунды. Казалось, его совершенно не шокирует, что его мать собралась пригласить мужчину. Это было отрадно и вместе с тем обидно. Рут не намеревалась шокировать своих сыновей. Она не одобряла женщин такого сорта.