Читать книгу "Синдром Фауста - Джоэль Данн"

Что бы я ни делала в тот вечер, я думала лишь об одном: что послужило причиной этого внезапного отчуждения? Мне казалось, я ощущаю на себе его критически оценивающий взгляд, чувствую прикосновение грубой и даже требовательной руки. Я копалась в себе, пытаясь найти, где та невольная, но роковая ошибка, которую я могла допустить, и беспомощно тыкалась в случайные, давно забытые темные углы памяти. Но они ни о чем мне не говорили. Стычки и ссоры бывают в любой, даже самой счастливой семье. А что касается остального – я была ему верной и готовой разделить с ним любые заботы женой.

В сущности, сексуальный опыт у меня не ахти какой. Первым моим любовником стал сорокалетний врач, который больше всего на свете боялся, что кто-нибудь узнает об его адюльтере. Встречи походили на свидание двух заговорщиков, решивших произвести переворот. Но что еще хуже, я оставалась совершенно к нему равнодушной.

Лежа под ним, я страстно пыталась понять, чем же так привлекателен секс, но дверь в эту тайну еще долго оставалась для меня наглухо закрытой. Мне оставалось лишь делать вид, что я не замечаю его натужное пыхтение, и не противиться его равномерным и скучным толчкам. Порой мне казалось, он долбит меня, как дятел – дерево, и я всякий раз вздрагивала, когда он ускорял темп. Все это не вызывало во мне ничего, кроме досадливой скуки. Он это чувствовал и всегда после того, как приходил в себя, отводил глаза.

После его торопливых, не приносящих ни радости, ни удовольствия ласк, я презирала и ненавидела саму себя. Становилась под душ, пыталась уверить себя, что вместе со струями воды сойдут и исчезнут клейкая чуждость спермы и гнилостный запах пота. Уверена, что и он испытал облегчение, когда я сказала, что нашей связи пришел конец.

После, с тоски и отчаяния, я уступила настойчивым приставаниям соседа по дому. Начинающий самодовольный актер, он рисовался даже перед самим собой. С этим ничтожеством я тоже ни разу не испытала оргазма. И когда уже сама вынесла себе приговор: ты – фригидна и ничто тебе не поможет! – возле меня вдруг возник новый стажер – Чарли.

Надо было видеть его в те времена, чтобы понять, как безнадежно может запутаться не очень неискушенная дичь в сетях опытного охотника. Невысокий, но ладный и мускулистый, с приятным кофейного цвета лицом и хрипловатым голосом этакого джазового Дюка Эллингтона. Его взгляд захватывал, как лассо. А уж заарканив, не отпускал, пока не добивался своего.

В нем ощущалась упрямая сила и такой откровенный, шальной вызов, что кружилась голова. Глаза откровенно раздевали, руки гладили, смех напоминал зов Тарзана в джунглях. Нас, молоденьких сестричек, было в больнице больше сотни. Но на зависть всем моим товаркам, он выделил именно меня. Разве могло это не произвести впечатления? Ведь о моем жалком сексуальном опыте им было известно.

Прижав меня однажды на одном из дежурств к стене, он дурманящим голосом зашептал:

– Эй! Ты ведь не хочешь, девочка, жевать одну только преснятину?! Это отобьет у тебя вкус. – Он ухмыльнулся и продолжил: – Завтра вечером я возьму тебя к себе. Мой сосед по комнате допоздна играет в ночном клубе. У меня ты впервые попробуешь что-то по-настоящему острое. Может, тебе даже понравится…

Когда я позже спросила его, что ему подсказало, что я не буду очень сопротивляться, Чарли расхохотался:

– У тебя в глазах была такая пустота… И это в твоем-то возрасте? При твоей-то внешности?!

Комплексы в Чарли начисто отсутствовали: все было дозволено и все – естественно. Из нудного урока секс вдруг превратился в захватывающую авантюру. Чарли не только ничего не стеснялся – пытался и меня избавить от чувства привитой мне дома вины за содеянное. Это с ним я испытала первый в своей жизни оргазм. Но ошеломил он меня не столько силой и яркостью, сколько неожиданностью.

– Бедняга, – ухмыльнулся Чарли в ответ на мою реакцию. – Ну и не везло же тебе с мужиками!

Я зарделась, но он только подмигнул мне и ошарашил еще циничней:

– Ты что, никогда сама себя пальчиками не баловала?

Я заплакала…

Для Чарли секс всегда был чем-то вроде олимпийского забега, цель которого – во что бы то ни стало взойти на доску почета. Может, поэтому, взяв меня, как опытный тренер в обучение, он довольно скоро убедился, что медалистки из его ученицы никогда не получится. Наверное, одних способностей для этого мало: нужно еще желание. А его-то у меня как раз и не было. Да и никакой страсти к Чарли я не испытывала.

Довольно скоро я пришла к убеждению, что если секс и напоминает спорт, то заниматься им долго и много – скучно и утомительно, Я уставала от перегрузок, а вместо удовольствия ощущала боль и усталость. А потом все чаще и чаще стала задавать себе вопрос: а зачем тебе, собственно, это надо? В результате через пару месяцев ничего, кроме досады и желания остаться одной, я уже не испытывала. Зато хорошо усвоила – что я буду, а чего не буду девать с тем, кто станет моим мужем.

Чарли понял это и, потеряв ко мне интерес, познакомил с Руди. О том, что все, по сути, подстроила Роза, которой важно было прекратить роман своего сына с Лолой, я узнала лишь много позже…

В Руди я нашла то, чего не было в Чарли и двух его предшественниках: нежность. Прикосновения его были ласковы и интимны, голос – мелодичен, а речь – так доверительна, что хотелось закрыть глаза и забыться. Он был деликатен, не подгонял бежать за собой, как Чарли, а как бы протягивал руку: хочешь, побежим вместе?! И уж для него-то секс был никаким не спортом, а лакомством. Но ведь и лакомства могут быстро наскучить. Я хотела жить полнокровной жизнью: иметь семью, детей, путешествовать, ходить в кино, на концерты, в театры, встречаться с друзьями, приглашать их к себе.

Руди везде и во всем был удивительно чуток. В постели он наверняка знал – испытала я оргазм или нет. Меня иногда это пугало. Со временем, правда, я научилась вводить в заблуждение и его тоже. Но вот к его потребностям в сексе я так никогда и не смогла привыкнуть: он был оргазмоманом…

РУДИ

Руди из прошлого ненавидел человека на Розиной фотографии, хотя прекрасно знал, что тот – его отец. Лучше бы ему быть скромным бухгалтером или зубным врачом, скрипел он зубами: тогда он не стал бы отказываться от сына…

Я не видел Розу перед смертью, как Чарли, и меня это мучило. Не знаю почему, но я был уверен, что, умирая, она хотела мне что-то сказать. Только вот что, как я ни силился, ухватить не мог. А самое неприятное – чувство это меня не оставляло.

Она мне часто с гордостью напоминала:

– Не забывай, чей ты сын, Руди! Помни об этом всегда и везде!

Этот рефрен преследовал меня всю жизнь…

От мысли, что я ее уже никогда не увижу, сжимало горло. От обиды за нее и за свою неблагодарность по отношению к ней. Я даже бессильно всхлипнул. Роза была и останется в моей жизни навсегда самым большим стыдом и болью. Такая беспомощная, ранимая, одинокая! Думая о ней, я начинал ощущать невыносимую тяжесть утраты и своей в ней вины.