Читать книгу "Ураган страсти - Фиби Конн"

– Леонард? – Габриель так и зашлась от смеха, настолько это имя показалось ей неподходящим для поклонника Эрики. – Да, пожалуйста, расскажи мне о нем. Судя по всему, он должен быть очень романтической натурой!

Тут к подругам присоединились Мэрлин и Барбара, и все четверо, весело смеясь, продолжили свой путь. В приятных воспоминаниях о молодых людях, с которыми они встречались на вечеринках, и поцелуях украдкой долгие часы и мили пути протекали незаметно. Габриель с удовольствием слушала рассказы своих спутниц, но никто, кроме Эрики, не заметил, что она одна из всех умалчивала о своем прошлом. Да и о настоящем, впрочем, тоже. Вот недавно, например, Габриель мучилась бессонницей и услышала доносящиеся издалека заунывные звуки какой-то незнакомой мелодии. Кто-то играл на гармонике, и, наслаждаясь медленным, печальным напевом, она ощутила, как на глазах у нее выступили слезы. Зная, что любопытство не даст ей заснуть, Габриель незаметно выскользнула из фургона и крадучись направилась в ту сторону, откуда лились эти чарующие звуки.

Скорее почувствовав, чем услышав чьи-то шаги, Джейсон отложил гармонику и, не желая подвергать себя ненужному риску, протянул руку к винтовке. Он сидел в тени, мерцающее пламя бивачного костра не выхватывало его из темноты – в противном случае его фигура стала бы удобной мишенью для какого-нибудь индейского воина. Каждый мускул его сильного тела напрягся: он поджидал невидимого врага, собираясь при появлении последнего прикончить его одним выстрелом.

– Пожалуйста, продолжайте. Я вовсе не хотела вас тревожить, просто мне очень понравилась мелодия, – чуть слышно обратилась к нему Габриель.

– Габриель?

Опустив винтовку, Джейсон поднялся на ноги, быстро приблизился к ней и повел вокруг костра под сень деревьев, где он расположился. Усадив ее на землю рядом с собой, он не замедлил сделать ей строгий выговор:

– Прошу прощения, если мешал вам заснуть своей игрой, но вам ни в коем случае не следует бродить по лагерю в темноте. Менее опытный охранник на моем месте сначала нажал бы на спуск, а уж потом стал бы выяснять, кто вы такая!

– Ладно, на сей раз все обошлось, так что не стоит на меня сердиться. – Габриель подалась вперед, поджав колени и оправив складки своей тонкой ночной рубашки.

– Да, слава Богу, обошлось, и все же вы должны дать слово, что никогда больше не покинете ночью свой фургон. Что бы вы ни услышали, даже целый оркестр, играющий танцевальные мелодии, – я требую, чтобы впредь вы оставались в своей постели!

Глядя на тлеющие угли костра, Габриель попыталась представить себе торжественную музыку, далеко разносящуюся в тиши прерии.

– Я очень люблю танцевать. А вы? – осведомилась она мягко.

– Да, конечно, – не раздумывая отозвался Джейсон, который был рад любому предлогу, лишь бы задержать прелестную собеседницу. – К сожалению, я не могу играть на гармонике и танцевать в одно и то же время.

Ободренная тем обстоятельством, что его настроение заметно улучшилось, Габриель осмелилась задать еще один вопрос:

– А как называется та пьеса, которую вы играли? Она показалась мне такой красивой… и вместе с тем такой грустной. – Девушка была удивлена, обнаружив, что Джейсон, помимо всего прочего, оказался отличным музыкантом, но, судя по тому немногому, что она знала об этом человеке, его таланты были поистине неисчерпаемыми.

– Я просто импровизировал. По-моему, так себе получилось.

– О нет, что вы! – с жаром возразила Габриель. – Ваша пьеса – само совершенство, так же как и ваши зарисовки.

– Вряд ли мне стоило играть ее, Габриель, если она могла повлечь за собой вашу гибель, – отозвался Джейсон угрюмо.

Словно в подтверждение его слов, откуда-то издалека донесся волчий вой.

– Никто из нас не знает, где и когда застигнет его судьба, мистер Ройал, но я все же сомневаюсь в том, чтобы такой осмотрительный человек, как вы, мог выстрелить в кого-то не глядя. Полагаю, мне на самом деле ничто не угрожало, как бы вы ни пытались уверить меня в обратном.

– Ничто? – повторил слегка скептическим тоном Джейсон, в уме рисуя совершенно иные картины. Он только что заступил на свой пост и не покинет его до самого рассвета.

Остановившиеся на ночь фургоны образовывали ровный круг, посреди которого мирно паслись животные. Все переселенцы уже давно спали, и хотя лагерь охраняли одновременно несколько человек, они не видели друг друга, так что Джейсон с Габриель были, по сути дела, совершенно одни.

– Пожалуйста, зовите меня просто Джейсоном, – вдруг прошептал он хрипло и, прежде чем девушка успела ответить, привлек ее к себе и осторожно уложил на траву. Он заметил, как рот Габриель слегка приоткрылся, словно в немом протесте; она попыталась вырваться, однако его язык уже проник между ее мягкими розовыми губами, и они слились в поцелуе, который, как надеялся Джейсон, должен был наконец укротить ее гордый дух.

Габриель попыталась оттолкнуть его, упершись ладонями в грудь, однако все ее усилия оказались напрасными. Он был необычайно силен и ловок, и она вдруг поняла, какую глупость совершила, решив, будто рядом с ним находится в полной безопасности. Тут ей пришло в голову, что он просто хотел преподать ей урок, и тогда, решив ему подыграть, она перестала сопротивляться, а, напротив, обвив его шею руками, ответила на его поцелуй с таким жаром, что он, по ее мнению, должен был немедленно прийти в чувство.

Однако результат оказался прямо противоположным. В ответ на неожиданную покорность Габриель по телу Джейсона пробежала сильнейшая дрожь, только распалившая в нем страсть. Ему казалось, что в ее ночной рубашке, на пошив которой пошло огромное количество ткани, легко запутаться, однако в конце концов ему удалось найти подол. Его рука скользнула вверх по изящному изгибу икры и затем вдоль стройного бедра. Гладкая, кремового оттенка, кожа на ощупь напоминала атлас, и когда до него донеслось ее участившееся дыхание, он, не в силах удержаться от соблазна, поднял руку еще выше, отыскивая мягкий треугольничек вьющихся волос и вкладывая в свое прикосновение всю свою чувственность.

Понимая, что она только что совершила самую крупную в своей недолгой жизни ошибку, Габриель, однако, не в силах была противиться его нежной власти по мере того, как восхитительный поцелуй погружал ее все глубже и глубже в бездны желания. Она чувствовала себя совершенно безвольной в его объятиях, мечтая лишь об одном – об утолении той самой страсти, от которой сначала стремилась убежать. Его губы и руки, так чудно умевшие ласкать и гладить, вызвали в ней бурю чувств, которую она уже не могла отрицать и которой не в силах была противиться. Она запустила пальцы в его кудри, и когда их губы встретились вновь, от одного его осторожного, исполненного чувственности прикосновения по телу ее пробежала дрожь.

Джейсон чуть заметно пошевелился, чтобы расстегнуть пуговицы на высоком воротнике ее ночной рубашки, между тем как его губы, оторвавшись от ее рта, скользнули вниз по стройной шее, пощипывая чувствительную кожу до тех пор, пока не коснулись мягких холмиков ее грудей. Ее тело показалось ему восхитительным. Она с такой готовностью отвечала на его ласки, что ему никогда не могло наскучить держать ее в своих объятиях, посвящая во все более сокровенные таинства любви. Именно этого он и хотел – пробудить ее к жизни, заставить ее жаждать его поцелуев так же отчаянно, как он жаждал ее, – однако время и место были до такой степени неподходящими, что он отодвинулся в сторону, чтобы удостовериться, что его надежды не напрасны и она ждет от него большего. Всего лишь мгновение она противилась его заигрываниям, но потом ответила на них с таким пылом, что он был совершенно ошеломлен. Вместе с тем Джейсон хотел услышать эти слова от нее самой, прежде чем полностью овладеть ее телом, так как намеревался сделать это с чуткостью и нежностью настоящего мужчины, а не с дикой силой жеребца. Чуть отстранившись, он тихо произнес: