Читать книгу "Бальзамины выжидают - Марианна Гейде"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рот этот древней остального лица, отчего, сколько бы Жанне Моро ни было лет, нижняя часть лица всегда на значительный срок опережает верхнюю, а та, медленно, год за годом, стремится будто бы догнать её. Рот Жанны Моро оттягивает лицо Жанны Моро, заставляет щёки присыхать к сухожилиям, утяжеляет веки, отчего глаза, вечно воспалённые, глядят отчаяньем невылупившихся птенцов, чьё убежище раскрыто.
Когда она играет радость, то уголки губ поднимаются с той невероятной лёгкостью, в которую мы желаем и не можем поверить, читая о воскресении из мёртвых или о том, что возможно было бы никогда не стареть и не умирать. Это кажется так просто, что мысль, не видя ни одного сочленения, за которое можно было бы
закрепиться, соскальзывает с шарообразной отшлифованной поверхности и грузными складками сходит на нет, как улыбка, рождённая ртом Жанны Моро.
Маленькое облако из искрящихся повреждений плёнки возникает на экране и какое-то время преследует персонажей, то проницая одного из них, то переходя на другого. Не замечая его присутствия, герои, однако, словно бы испытывают некоторую неловкость, какой-то зуд перемещения. Крошечные сверкающие дырки, призрак не столь отдалённого будущего. Произведя рекогносцировку, маленькое облако вдруг исчезает бесследно, персонажи, испытав неописуемое облегчение, расходятся в разные стороны.
Останцы-свидетели: в геологии — столовые горы, остатки бывшего плато.
Накрытые для некоторого ритуального подношения, торжественно и жалобно предлагают небесам свои дары — свидетельства о временах, которых больше нет. То есть самих себя. Как ни скуден стол (с точки зрения столовых гор), в нас он вызывает головокружение и ужас перед падением в небеса. Проклятые прожорливые небеса.
Спокойствие катакомб. Какое только могут предложить предметы, в которые привнесён порядок. Как ребёнком посетить каких-нибудь дальних родственников, у которых в доме чистота и всякие занятные вещицы выставлены в шкафу. И кажется, что всю жизнь готов прожить среди этой нерукотворной утвари, со временем (когда к тебе там как следует привыкнут) присоединившись к ней.
Левретка, паукообразная собака. Передвигается споро, как циркач-карлик на ходулях. Или как если бы кто-то пожелал вывести на прогулку анатомический экспонат из школьного кабинета биологии. Но, вообще говоря, следует по возможности избегать сослагательного наклонения.
Хруст, хлюпающий звук. На полу лежал предмет. В нём не было никакого смысла. Сгусток, образовавшийся в месте истечения ярости. С этим сгустком нужно было что-то делать. Как подсказывал рассудок, не прямо сейчас. Спустя некоторое время. Можно было сварить кофе. Синие языки со всех сторон облизывали медь — до тех пор, пока не принудят плотную пену полезть из узкого горлышка джезвы. Но за это небольшое время успеет произойти ещё одно событие, которое придаст ходу вещей совершенно другое направление.
Первобытный страх метрополитена. Для того, чтобы попасть из одного пункта в другой, иной раз практичней спуститься в подземный мир, там давно уже всё для этого обустроено. Иные по дороге забывают о пункте назначения, так там и остаются. Тут теперь им и дом, и работа, и кой-какие развлечение. Их можно вычислить по выражению лица. Хммм, выражению. Встретил тут одного. Лицо его, пляшущее, как десяток молитвенных флажков на ветру. Там ведь всегда ветер, поезд гонит, если подставить руку, можно почувствовать.
Ребёнком Л. считал, что если набрать свой телефонный номер, то на том конце другой я возьмёт трубку. Но там всегда было занято. Тогда он догадался, что они с другим собой действуют синхронно. Он берёт трубку и тот берёт. Он идёт гулять — и тот делает то же самое. Эта немудрёная и, в сущности, естественная мысль подействовала на него так возбуждающе, что он схватил со стола вилку и принялся яростно колотить себя по рукам, ногам, животу, весь сморщившись от малоприятных ощущений и еле сдерживая крик. Несколько после, пытаясь объяснить, что побудило его к совершению этого ничем не оправданного поступка, убедился в истинности первоначального предположения.
С колоссом же дело обстояло следующим образом: ноги у него были отлиты из чистейшей меди, как и положено, а вот на всё остальное, видимо, не хватило ресурсов. То ли оно было действительно сделано из глины или какого-либо другого малоподходящего для этой цели материала и обрушилось под воздействием времени и осадков, то ли вовсе никогда не было построено — теперь уже никто не может сказать с увереннностью. Как бы то ни было, ноги стояли себе посреди городской площади, приводя прохожих в недоумение. Никто не знал, для чего они, какую идею выражают и как к ним следует относиться. Со временем к ним привыкли и воспринимали как курьёз.
Ночные бабочки летят на свет огня и электрических ламп не от беспечности, а оттого, что принимают его за луну, которую привыкли использовать в качестве маяка. Нечто в них знает, что луна слишком далека, чтобы представлять какую-либо опасность. Можно сказать, что ночных бабочек губит их чрезмерная рассудительность.
Витраж, сделанный из разбитого зеркала. Он изображает сцену грехопадения, когда первые люди с ужасом глядят друг на друга, обнаружив, что составлены из разрозненных частей своих ещё не родившихся праправнуков. За безуспешной попыткой сложить этот паззл их и застаёт ангел с мечом.
Согласно одной легенде, они получаются, когда в материнской утробе один из разнополых близнецов съедает другого. Съеденный брат или сестра продолжают существовать внутри выжившего, пядь за пядью присваивая себе его подросшее и окрепшее тело, пока не отвоюют его окончательно. На таких существ люди смотрят с опаской: никто не может угадать, удовлетворятся ли они достигнутым.
Небольшое чердачное помещение, истыканное тонкими иглами света. Дощатый пол частично устлан стекловатой. В правом углу в кучу свалены ангелы. Измятые серые крылья их топорщатся в беспорядке, они шлёпают огромными, как у эмбрионов, веками без ресниц и время от времени говорят: «фрррр». Входит сторож Никифоров. У него в руках алюминиевый таз с водой. Никифоров: «Ах вы бедные, ах вы мои болезные. Вот я вам водицки». Ангелы: «фрррр». Никифоров ставит возле ангелов таз, быстро отдёргивает руки и, крестясь, покидает чердак быстрым шагом. Куча ангелов начинает шевелиться, самые сильные отталкивают других, пробираются к тазу и жадно лакают воду, подоспевшие чуть позже вытягивают длинные цыплячьи шеи, пытаясь протиснуться между ними, слышен гул, клёкот и повторяющийся звук «фррр». Наконец таз звякает и переворачивается.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Бальзамины выжидают - Марианна Гейде», после закрытия браузера.
