Читать книгу "Доктор Вишневская. Клинический случай - Андрей Шляхов"

За спиной у Анны начали шептаться. Да и не только за спиной. Главный врач позавчера появился на пятиминутке. Все очень удивились, некоторые так просто прибалдели. Очень уж редко Евгений Алексеевич до пятиминуток снисходит, не царское это дело историями болезни трясти. На то заместитель по медицинской части есть, Надежда Даниловна Бандура. А тут вдруг пришел, да сердитый-пресердитый. Как только дежурные врачи отчитались, главный встал и начал говорить о врачебной тайне и неукоснительном ее соблюдении. В общем, так — отныне и впредь в истории болезни должны вклеиваться собственноручно написанные заявления больных с перечислением людей, которым может быть предоставлена информация об их состоянии. Полностью — фамилия, имя, отчество, год рождения, место жительства, степень родства… разве что группу крови указывать не надо, но это пока только начало. В историях болезни делать отметки о том, когда и кому из указанных в списке давать информацию. У всех, разумеется, проверять паспорта. На вопрос: «А как быть с теми, кто в реанимации без сознания?» главный врач ответил: «Так уж и быть — давайте минимум информации родственникам первой степени». «Значит, мужьям и женам ничего не говорить?» — уточнила заведующая эндокринологией Коровина. Полина Андроновна она такая, в каждую дырку затычка, дай только повод. Главный подвигал бровями и разрешил давать информацию и супругам. Теперь жди начальственного обхода в эндокринологии.

Хуже всего, что во время своей речи, главный все время смотрел на Анну, просто не сводил с нее глаз. А две дуры — Хотькова и Буякевич из неврологии, заклятые подруги, в коридоре начали громко возмущаться тем, что кто-то мнит из себя невесть что, а нормальным людям от этого лишние хлопоты. Это Хотькова и Буякевич — нормальные люди? Ха-ха-ха! Ладно, как говорила бабушка: «Войну пережили, и это переживем». Вишневская — дама с характером!

Кстати о характере. Иногда встречается в анкетах просьба описать свой характер несколькими словами. Что ж — прагматична, сдержанна (но если хорошо довести — срывается и буйствует), склонна манипулировать людьми, но никому не позволяет манипулировать собой, цинична, не признает авторитетов, не любит дураков. Длинновато, но это еще не все. Интроверт, близких подруг нет. Вот теперь, кажется, все. «Близких подруг нет» — это не констатация факта, это черта характера. Ах, сюда же, наверное, надо включить и хобби. Хобби редкое — реставрация и роспись старой мебели и мелочей типа шкатулок. Кому это надо? Какая разница — просто процесс приятный, увлекает.

В десятом классе Анна написала в своем сочинении на тему «Мое заветное желание»: «Заветное желание — пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что, встретить того, не знаю кого, и жить так, как мне хочется». Получила двойку. Русичка с историческим именем Анна Ярославовна (была у Ярослава Мудрого дочь Анна, ставшая королевой Франции, только в наше время мало кто про нее помнит) охала и приговаривала: «Если краткость — сестра таланта, то ты, Вишневская — гений». Острила, умишко свой куцый показывала. Больше всего ее разозлило «жить так, как мне хочется». Завелась на полчаса. Жизнь прожить — не поле перейти, только эгоисты живут так, как им хочется, что надо считаться с другими… Анна подняла руку и поинтересовалась, а считалась ли Анна Ярославовна с географичкой Дорой Яковлевной, когда увела у нее мужа. Немножко повеселила одноклассников, имела беседу у директора, получила по ушам дома от матери и, как ни старалась, до конца школы по русскому и литературе ни одной пятерки больше не получила. А старалась знатно, ох как старалась! Сейчас обо всем этом вспоминать смешно… Зато стрессоустойчивость в себе воспитала. Очень ценное для преподавателя качество. На днях, во время блужданий по Сети, Анна увидела объявление какого-то медицинского колледжа. «Требуются преподаватели терапии. Требования к соискателям: высшее профессиональное образование, опыт работы от трех лет, умение работать на персональном компьютере, знание офисных программ, стрессоустойчивость». Тут со взрослыми солидными людьми работаешь, и то часто бесишься, а каково с молодежью?

Где-то в доме еле слышно пикнул телефон, но Анна даже не подумала встать. Явно очередная эсэмэска от отставного бойфренда Эдика. Никогда бы не подумала, что сорокалетний заведующий неврологическим отделением может оказаться таким несерьезным и вроде как с претензией на романтичность. Вчера, например, он прислал эсэмэску с отрывком из Бродского:

Сначала в бездну свалился стул,

потом — упала кровать,

потом — мой стол. Я его столкнул

сам. Не хочу скрывать.

Потом — учебник «Родная речь»,

фото, где вся моя семья.

Потом четыре стены и печь.

Остались пальто и я.

Прощай, дорогая. Сними кольцо,

выпиши вестник мод.

И можешь плюнуть тому в лицо,

кто место мое займет.

«Прощай, дорогая» порадовало. Анна с удовольствием освежила в памяти подзабытые стихи (Бродского она любила, чего стоит одно только «Ни тоски, ни любви, ни печали, ни тревоги, ни боли в груди. Будто целая жизнь за плечами и всего полчаса впереди») и решила, что все — финита ля комедия телефоника. Больше эсэмэсок не будет. Еще, уже не в первый раз, порадовалась тому, что работает с отставным бойфрендом в разных стационарах. Так куда спокойнее, а то он бы еще и записки под дверь подсовывал бы или на пятиминутках обстреливал томно-печальными взглядами. Нет, все же Сеньор Офицер поступил правильнее — сразу взял и свалил. Далеко и навсегда. Так, конечно, обиднее, но зато нет постоянного раздражения от этих вот «приветов из прошлого». «Если это снова он — напишу ему что-то гадкое-прегадкое, чтобы он оскорбился и больше не доставал, — решила Анна. — Что-то вроде: „Мы с моим новым другом так тащимся от твоих сообщений, прямо угораем“. По идее он после этого здороваться со мной не станет, не то чтобы звонить или сообщения слать». Нехорошо, конечно, так, ножиком по живому, но что поделать? Операции такого рода под наркозом не проводятся… Что за жизнь? Столько вложить в человека — научить его правильно заваривать чай, приучить пить коньяк маленькими глоточками, отучить задавать идиотский вопрос: «милая, тебе было хорошо?», а теперь не знать, как от него отвязаться! А ведь было время (правда всего две недели, но было), когда Анна присматривалась и раздумывала насчет того, не перевести ли Эдика из временных кадров в постоянные, даже к отчествам «Эдуардович» и «Эдуардовна» примеривалась, подходящие имена подбирала. Ничего не подобрала, потому что времени было мало. Успела только придумать подходящее имя-отчество для логопеда — Аристарх Эдуардович. Кто смог выговорить правильно, тот на занятия больше может не приходить. Это же как сбрендить надо было, вспомнить страшно!

Чай в термосе закончился, сырости в воздухе прибавилось, пора и в дом. Затопить в мастерской камин (каминов было два, второй находился в гостиной), скинуть куртку и начать грунтовать столик. Тут Анна вспомнила о том, что так и не определилась с дальнейшей судьбой ножек. А что там определяться — если отпилить, то столик выйдет низковат, он и сейчас-то невысок. Значит, придется наставлять, моделировать поврежденные участки. Анна в два этапа перебралась в мастерскую, и разыскала на длинном, во всю стену стеллаже, плотный бумажный пакет с гипсом, упаковку самозатвердевающей массы для лепки, полимерную смолу-компаунд для изготовления форм, эпоксидку, отвердитель для компаунда, отвердитель для эпоксидки, опилки — мельчайшие и покрупнее… Не нашла только масло, которым нужно смазывать форму, чтобы не прилипали отливки, но масло можно взять и подсолнечное из продуктовых запасов.