Читать книгу "Нео-Буратино - Владимир Корнев"

Когда же я поняла, что своей воли для противления непонятной силе мне недостаточно, решила я идти за помощью в Храм Божий. Каких усилий мне стоило совершить сей шаг! Долгие недели я усердно молилась, держала пост и наконец направилась к приходскому батюшке. Дрожащим голосом, то и дело сбиваясь, поведала я ему о своей беде. Святой отец внимал моим словам, проявляя ангельское терпение, а затем я услышала суровую отповедь:

— А что же мыслила ты, нечестивица, когда выбирала сию искусительную стезю, вводящую в соблазн слабую душу человеческую? Разве не было тебе ведомо, что лицедейство — ремесло бесовское, небогоугодное? Всемилостивый Господь дал нам единый лик, подобный своему, единый крест, а ты, аки мартышка заморская, поганишь образ Божий, корчишь рожи и смущаешь православный люд подложными харями, вместо же того, чтобы смиренно нести свой крест, то и дело облачаешься на сцене в чужую плоть и в чужой грех! Постыдное ремесло избрала ты, мать моя, богомерзкое. Да и в Храм Божий не часто заглядываешь. Когда, скажи, в последний раз причащалась Святых Таин Христовых? Что же не ответствуешь? Вот и овладел душой твоей враг рода человеческого, и немудрено: не блюдешь себя в чистоте, мало молиться, матушка! Вот и взошла в тебе гордыня бесовская, аки терние при дороге. Вот и надоумил тебя лукавый пустые слова, прощелыгой-виршеплетом измысленные, сравнивать со святой молитвою. Ему-то, окаянному, того и надобно: соблазнить душу христианскую, а за то и силу дает всякому, кто его послушается. Так что истинно говорю: чудодейство пиес твоих от диавола, не от Бога, и слова твои суть ведьмины заклинания! Оставь, оставь, несчастная, ремесло сие, а не то берегись: сведет оно в жерло адово тебя, а купно и других многих. Да ты и сама ведь чувствуешь уже, что бес тебя кружит, иначе ведь не пришла бы к исповеди.

Так увещевал меня батюшка, а после наложил суровую епитимью, велел держать строгий пост, каждый день читать сугубое молитвенное правило, Псалтирь и покаянные каноны.

Пришла я домой сама не своя, ума не приложу, что же делать теперь. Я молода, недурна собой, привыкла к жизни шумной и веселой. Неужто бросить театр, затвориться от общества в четырех стенах и с утра до вечера бить поклоны перед образами? Тогда уж лучше сразу в монастырь, да какая из меня Христова невеста! Нет, не для меня, заблудшей, Царствие Небесное. Знать, в том моя планида: служить Мельпомене и Венере, прогневляя Бога христианского.

13 сентября 1778 г. от Р. Х.

Не след, видно, верить разным бредням поповским. Жизни на театре и вне сцены для меня давно уже не имеют границы, слились в единое целое, переходят порой одна в другую, питая существо мое необычайной живительной силой, и теперь это приводит меня в восторг неописуемый. Роли дарят мне вечную юность, а какая дама не мечтает всегда быть молодой? Я желанна и любима, сколько привлекательных кавалеров, известных в свете, неустанно волочатся за мной, увиваются подле ног моих, как виноград на беседке! Веселье и салонный блеск следуют по пятам за моей персоной, гостиные лучших домов полнятся сплетнями о любовных похождениях Авдотьи Троеполовой; пускай, я нахожу в том наслаждение неизъяснимое, ведь в глаза всяк стремится засвидетельствовать мне глубочайшее почтение. Я недосягаема для лицемеров сих в своем царственном полете. Дни мои текут легко и беззаботно, словно журчащий горный ручеек, сверкающий в солнечных лучах. Роли… — нет, мои сладостные молитвы — не токмо омолаживают тело и душу, но даруют мне чувства и образы тех, кого я представляю на сцене. Ах, какое счастье в ночи вновь переживать то состояние, что еще несколько часов назад владело тобой на подмостках! Кому еще, кроме меня, дано знать, чем полнятся глаза мужчин, привлеченных на ложе любви моей способностью открывать образ неземной женщины, когда они получают то, о чем смели лишь мечтать, и смели ли? Но только немногие избранные удостаиваются моего внимания, и, пока чудесная сила не оставила меня, ни одному сыну Адама не открою объятий против своей воли и никогда, никогда я не буду несчастной игрушкой в руках мужчины.

15 августа 1780 г. от Р. Х.

Какой же душка этот гусарский ротмистр Верейский! Скоро месяц, как длится наш бурный роман, и пора бы уже поостыть, но я все еще без ума от этих огромных карих глаз и непослушных кудрявых локонов, а он, похоже, и не помышляет об иной даме сердца. Думал ли он весной, вернувшись невредимым из боевого похода, что летом стрела Купидона пронзит его сердце? И где — в театральной ложе! Когда я увидела со сцены этого красавца брюнета в расшитом золотой тесьмой алом доломане, с восторгом наблюдавшего за моей игрой, словно кто-то зашептал у меня над ухом: «Авдотья, сей доблестный муж должен сегодня же повергнуться на колени пред тобой!» Еще задорнее, еще неистовей играла я с той минуты, а после представления служанка принесла ко мне в уборную корзину белоснежных роз, в коей была спрятана записка следующего содержания:

«Mon ange, моя госпожа, моя Диана! Заметили ли Вы, что стрелы, пущенные из Ваших прекрасных глаз, смертельно ранили одного несчастного воина, пронзив самое его сердце? Смею ли я надеяться хоть на какую-то благосклонность со стороны несравненной охотницы, или Вы будете невозмутимо взирать на страдания Вашего отныне верного рыцаря? Сжальтесь же над тем, кто готов отдать живот свой за одно невинное лобзанье госпожи!

Ваш покорнейший слуга

Гусарского Александрийского полка ротмистр

Верейский»

Чудные молитвы, как всегда, помогли: еще один мужчина стал моим рабом. Через несколько минут я уже возлежала на подушках роскошной кареты, а ее хозяин осыпал поцелуями мои руки, обещая бросить к моим ногам все свое немалое состояние, а в это время кони уже замедлили бег перед подъездом моего дома. Не сомневаюсь, что ротмистр надолго запомнит ту ночь, равно как и остальные ночи наших свиданий. Мне же в память о сих сладостных встречах останется чувство обладания еще одним молодым, сильным мужчиной да перстень с изумительным бриллиантом чистой воды. Но полноте: на часах уж четверть одиннадцатого и скоро снова явится мой неистовый любовник!

4 мая 1782 г. от Р. Х.

Намедни моя коллекция мужских сердец пополнилась еще одним прелюбопытным экземпляром. Очередной жертвой моей увлекательнейшей молитвы стал коллежский советник Кандидов. Он служит в департаменте Министерства просвещения по части инспекции Институтов благородных девиц, блестяще образован. В обществе сей молодой человек имеет репутацию знатока изящной словесности, сочинителя недурственных виршей, которые он сам исполняет, аккомпанируя себе на клавесине. Вчера же я имела возможность оценить его таланты в области художеств, а равно и в искусстве страсти. Признаться, во втором он куда более искушен.

Как большинство моих любовных приключений, сие тоже имело начало в театре, на представлении Шакеспеаровой комедии «Сон в летнюю ночь». Пиесу сию я ставлю превыше других у знаменитого аглицкого сочинителя, играю уже в который раз, и всегда с молитвенным усердием. Царица фей Титания (в сей роли, если верить поклонникам, я неотразима) так мила мне, что я полностью в нее перевоплощаюсь. Сердце поэта не могло совладать с бурей чувств, вызванных моей игрой в его душе. Тем же вечером он сидел за клавесином в моем будуаре, исполняя мадригал, будто бы только что сочиненный в мою честь. Среди прочих были там и такие стихи: