Читать книгу "Повелитель Островов - Дэвид Аллен Дрейк"

Затем все тем же почти шутливым тоном — но это «почти» таило разницу между жизнью и смертью — добавил:

— Воистину, у Госпожи очень странное чувство юмора. Во всяком случае, направить их к нашим берегам — довольно жестокая шутка.

Тем временем корабль проделал остаток пути, теперь сотни рук помогали ему, подтягивая с берега. Эта тяга с избытком компенсировала неизбежную потерю плавучести при выходе судна из воды.

Когда команда наконец завершила свой нелегкий труд, ахтерштевень оказался как раз напротив волнолома, устроенного у самого входа в постоялый двор. Волны разбивались о хищный, заостренный нос корабля, наполовину вытянутого на сушу. Четверо моряков на палубе сбросили сходни двум своим товарищам, стоявшим на волноломе, после чего швартовы[17]были самым надежным образом закреплены.

— Чтобы ее высочество никоим образом не упало, — с мрачной насмешкой прокомментировал Ноннус. — Вряд ли ее порадовало плавание, даже если не брать в расчет случившийся шторм. Все же трирема мало похожа на дворец, комфорта там вы не получите, несмотря на все свое богатство и знатность…

Шарина снова прикоснулась к его руке. В ней почему-то проснулись детские воспоминания: вот отшельник поднимает ее — упавшую и плачущую девчонку; вот он обмывает ее коленку и накладывает мазь на ссадину; вот он прогоняет прочь ее боль, и она ощущает внезапное облегчение, как мокрая трава поднимается на лугу после бури.

Шарина, так же как и все остальные в деревне, привыкла к сдержанной доброте отшельника. Наблюдать его нынешнюю игривость, таящую в себе непонятную жестокость, — это было даже хуже мрачной суровости, поразившей ее минуту назад.

Один из солдат поднес к губам трубу — конусообразное приспособление из блестящего серебра, — и раздался пронзительный сигнал из двух нот. Другой солдат, с белым нашлемником, в отличие от остальных, красных, стал громко зачитывать приказ.

После этого все маленькое войско выстроилось по двое и, четко печатая шаг, промаршировало по сходням на берег. Их подбитые гвоздями башмаки прогромыхали по дощатому настилу. Каждый раз, когда солдаты топали левой ногой, они ударяли древками копий о щиты и что-то гаркали, чем создавали неимоверный шум. Шарина невольно напряглась.

— Типичный прием, чтобы напугать врагов во время атаки, — пояснил Ноннус все тем же новым тоном. — Говорят, в некоторых случаях срабатывает.

Тем временем часть моряков, оставшаяся на борту, почтительно придерживала поручни, пока женщина спускалась по трапу вслед за войском. Серебряная лента с бриллиантами в ее седых волосах отсвечивала и блестела на солнце. Породистое лицо дамы выражало скуку и смирение.

Отставая на полшага (так, что ее великолепный головной убор чуть не касался его собственного), за женщиной следовал молодой человек в роскошном черном одеянии: блестящие сапоги до колена, шелковая туника, атласный плащ. Его треуголку со скругленными полями украшало черное лебединое перо, которое изысканно колыхалось при ходьбе. Тщательно причесанные усы и эспаньолка[18], несомненно, были призваны придать степенность его нежным чертам. Эффект получился обратный: они казались пририсованными к детскому лицу.

— Еще один орнифальский красавчик, — ледяным тоном произнес отшельник. — Посмотри на них хорошенько, дитя мое. Потом сможешь рассказывать своим внукам об этом знаменательном дне.

— Ноннус! — взмолилась Шарина. — Прошу тебя, не говори таким тоном! Ты…

Он вздрогнул, как если бы девушка ударила его. Опустился на колени в молитвенной позе, потупившись и скрестив руки.

— Прости меня, дитя, — произнес он прежде, чем снова подняться. — Я помню, что было, и забываю то, чему надлежит произойти. С помощью Госпожи я больше не допущу подобного.

Чтобы как-то сгладить неловкость, Шарина сконцентрировала свое внимание на молодом человеке. Он как раз приостановился на корме, пропуская даму вперед.

— Да он совсем мальчишка, — пробормотала Шарина.

— Думаю, ему около двадцати, — заметил отшельник, на сей раз подчеркнуто нейтральным тоном. — Благородные не так быстро старятся, как простой люд.

Юноша спускался по сходням, морской бриз развевал его черный плащ.

Ноннус задумчиво добавил:

— Двадцать лет — плохой возраст для мужчины. Возраст, когда хватает сил сделать почти все, что хочется, но не хватает ума оценить, какую цену придется заплатить за эти поступки.

— Давай подойдем поближе, — предложила Шарина. Ей не очень хотелось обдумывать последнее высказывание и смысл, который отшельник вложил в свои слова.

Они с привычной ловкостью стали взбираться на волнолом. Мастера времен Старого Королевства выстроили его столь искусно, что даже тысячелетие штормов и катаклизмов не испортило каменных ступеней.

Солдаты выстроились двойной шеренгой между мельницей и постоялым двором. В начале этой шеренги стояли знатные гости вместе со своим трубачом, знаменосцем и глашатаем. И женщина, и ее сопровождающий озадаченно хмурились.

Жители Барки столпились вокруг, тихо переговариваясь между собой, но никто не решался обратиться к высоким гостям. Их появление здесь было еще большей диковинкой, чем кит, выбросившийся на берег. Мельник Катчин держался в сторонке, прячась за спины своих односельчан, будто готовый в любую минуту дать деру.

— Наверное, Катчин считает их королевскими сборщиками налогов, — прошептала Шарина своему собеседнику. — А может, так и есть?

— Нет, только не они, дитя мое, — покачал головой Ноннус. — Сборщики налогов никогда не являются с эскортом из Кровавых Орлов.

Моряки, оставшиеся на палубе, притащили котомки с личным имуществом и побросали их своим товарищам на берегу. Их сложили в импровизированное хранилище — маленький парус, натянутый на сколоченную из весел раму. Моряки работали бодро, споро и вообще выглядели куда веселее вооруженных солдат. Наверняка они радовались твердой земле под ногами и победе над штормом, изрядно потрепавшим корабль.

После краткого совещания с женщиной офицер провозгласил:

— Прокуратор Азера бос-Жезаман требует жилья и пропитания на то время, что она проведет в общине. Именем Повелителя Островов, Валенса Третьего!

Делая это заявление, глашатай обвел всех взглядом — получалось так, что его требование касалось всей толпы и каждого из зевак в отдельности.

— Также необходимо разместить и накормить двадцать пять солдат Королевской гвардии и две сотни моряков. Срочно выполнять!

Вперед выступил отец Шарины.

— Я — Райз ор-Лавер, содержатель местного постоялого двора, — представился он офицеру. — Имею честь предложить вашей госпоже кров и стол, хотя, боюсь, не такой, к которому она привыкла в Каркозе или в домах своих лордов.