Читать книгу "На окраине Руси. Мифология и язычество балтов - Теобальд"

Реконструкция конской упряжи пруссов на основании останков в погребении

Жмудские кони, малые, крепкие и выносливые, с давних пор пользовались известностью в Западной Европе. Литвины, как и арабы, к чести их, всегда отличались любовью своею к лошадям и кротким с ними обращением.

Конь с единорогом доныне входят в гербы многих знатных дворянских родов в Европе.

12. Поверья о горах

Гора по-литовски калнас. Древнелитовские поверья о горах дошли до нас только в кратких сказаниях двух польских писателей: Нарбутта и Юцевича. Первый на с. 218 («Литовская история», т. I) пишет:

«Известно из древней истории, что первобытные народы приносили жертвы богам на вершинах гор, потому что, по их представлениям, божество пребывало на высоте небесной, а принесением жертв на горах думали приблизить себя к божеству. Авраам всходил на гору для принесения в жертву Исаака. В Священном Писании не раз упоминается о нагорных жертвоприношениях.

Древние имели известные местности, называемые Hypetres или Subdiales; они были ничем ни ограждаемы, ни покрываемы, устраивались на горах безлесных и открытых со всех сторон: там совершались по временам религиозные обряды и народные веча».

У славян горные вершины были довольно обыкновенны, особенно у северных, и назывались Лысыми горами по причине обнажения их от всякой растительности. Такие горы были известны многим европейским народам, ничего общего с литовцами не имевшим, например: по-французски chaumont от chauve, «лысый» и по-немецки Kahlenberg от Kahl, означающего то же самое. Но и по-персидски Khoh также значит «лысый»; а потому и выводят название Кавказа от Khohkasp, лысая гора. Это доказывает Мальте-Брунн в «Vocabulaire de mots generiques». Но если ближе разобраться в лингвистике, то на языке индийско-буддийском, или оставшемся еще в стране над Араксом, Kasp значит «лысый», a Khoh – «гора». Отсюда море Каспийское значит на месте лысое море, в смысле отсутствия на берегах его всякой растительности– Это подтверждается и рукописным словарем одного из кавказских языков, составленным лекарем Росляковым около 1809 года.

Киевская Лысая гора известна во всей России. О ней живет пропасть сказок до сих пор. Туда бабы-яги, чародейки, ведьмы и злые духи слетаются в ступах, на лопатах и метлах на шабаш, в ночь на Ивана Купалу, для веселья и для веча. Лысая гора в Польше близ Сандомира, ныне гора Святого Креста, пользовалась не меньшей известностью.

На Жмуди также есть Лысая гора. Она находится в Тельшевском уезде и называется Шатрия. Описывает ее Юцевич в «Wspomnieniach Żmudzi» (с. 70) следующим образом:

«Шатры — очень высокая гора, чуть ли не высшая из всех жмудских гор. О ней живет в народе очень много суеверных преданий. Здесь, по народному мнению, погребена Яутерита, жена знаменитого литовского гиганта и богатыря Алциса (вошедшего в герб города Вильны). Сюда в вечер Купалы слетались ведьмы из целого края и там пировали».

Далее Юцевич приводит слышанный им рассказ, как один смелый парень, желая убедиться, что делается на Шатрии в ночь на Купалу, взобрался на гору и нашел там огромное собрание людей обоего пола; из них кавалеры были одеты по-немецки, в куцых фраках, белых галстуках и в шляпах, из-под которых торчали огромные рога. Разумеется, сзади волоклись и длинные хвосты, если не бывали загнуты вверх закорючкою. Все это собрание веселилось, танцевало, и разные напитки лились рекою. Музыка играла чудесная. Собрание очень любезно приняло непрошеного гостя. Его усадили на алмазном троне – потчевали отличным вином из золотого кубка, дали много золота, которым он набил себе карманы – и все упрашивали, чтобы он пил и веселился; но гость был очень осторожен и не пробовал вина. Вдруг запел петух – и все мгновенно исчезло. Смельчак очутился на старом пне, в руках, вместо золотой чаши, был у него наполненный нечистотами человеческий череп, который скалил на него свои желтые зубы, а в карманах были щепки.

Но не один темный люд верил этим сказкам. На той же и последующих страницах Юдевич приводит несколько добытых им из тельшевского уездного архива смертных приговоров, состоявшихся в 1736 году (!), по которым предано сожжению несколько несчастных женщин за колдовство и полет на шабаш ведьм на гору Шатрия. Возмутительные приговоры эти замечательны тем, что осуждение несчастных на костер мотивировалось, во-первых, свидетельскими показаниями под присягою «достойных веры людей», во-вторых, топлением в реке мнимых чародеек, которые при этом «не тонули», и, в-третьих, «собственным сознанием под пытками (na torturach!!) самих ведьм», что они действительно летали на гору Шатрия в сообществе тех и тех (также потом сожженных), дружили с чертями, причиняли порчу и смерть людям и животным и т. п.

Наконец, Юцевич на с. 84 пишет:

«В полумиле от Тельш находится, очевидно, искусственная гора, называемая в народе горою Джуга; она имеет правильную коническую форму и состоит из однородной наносной земли. Джуг (Джунис) считается каким-то легендарным жмудским героем. Он насыпал эту гору и предназначил ее могилою для себя. Тело его долго стерегла нечистая сила, при помощи которой он доказывал чудеса: огромною железною палицею своею уничтожал полчища рыцарей, опрокидывал горы, вырывал с корнем, как прутья, многовековые дубы и т. п. Он выкопал и Тельшевское озеро и основал г. Тельши, поселившись первым на берегу озера. Без сомнения, осушка тельшевских болот и собрание вод их в один бассейн,