Читать книгу "Эпоха пепла 3. И пришел Король - Илья В. Попов"

не повинных людей, — ответил Кенджи. — Твой отряд варваров разбит и к нам вот-вот подойдет подмога. Брось оружие, иначе…

Договорить он не успел. Издав яростный вопль, Кума бросился прямо на Кукольника. Дикарь ног испуганно отскочил в сторону, однако Кукольник и не шелохнулся. Когда кончик клинка, казалось, уже вот-вот должен перерубить шею Кукольника, он едва уловимым взгляду движением сделал шаг в бок, уклонившись от удара. Кума двигался с небывалой для своей комплекции скоростью, однако все его выпады и замахи поражали только воздух. Складывалось впечатление, что Кукольник читает мысли Кумы и знает наперед каждое его движение.

Со стороны бой выглядел так, словно бы взрослый и умудренный многими годами опыта воин в шутку бьется с дитя, что радостно размахивает бамбуковой палкой. Не успел Кенджи броситься на помощь Куме, как Кукольник, которому, видно, надоел весь этот фарс, перехватил руку Кумы, вывернул тому кисть, заставив взвыть от боли и выронить меч, следом наградил ударом под дых, от которого тот согнулся пополам, а потом, ухватив за шею, отправил в полет, закончившийся почти в двух десятках шагах от места схватки.

Кто бы не скрывался под маской, силой он не уступал ловкости. Кукольник отшвырнул здоровяка столь легко, точно тот весил как пушинка. Подняв со снега клинок, Кукольник медленно осмотрел лезвие, от кончика до эфеса, а после переломил сталь прямо о колено. Кенджи же кинул быстрый взгляд на поверженного Куму. Он был без сознания, но грудь его поднималась и опускалась, говоря о том, что он жив.

— Твой друг — слабак, — в безжизненном голосе Кукольника зазвучало презрение. — Не достин зваться воином. Если ты бьешься также — я буду разочарован.

— Скоро узнаешь, — пообещал Кенджи и шагнул к Кукольнику, чувствуя, как крупинки Воли внутри него собираются воедино.

Думается, в бою с подобным противником жалеть силы — подписать себе смертный приговор своими собственными же руками, поэтому Кенджи собирался использовать весь свой запас энергии, пускай даже потом ему придется восстанавливаться не один день. Главное, чтобы это самое «потом» наступило.

— Сначала справься с ними.

Кенджи огляделся, ожидая увидеть Саблезубых, однако вокруг кроме него, Всадника и валяющегося в отключке Кума не было ни души. Даже главарь варваров исчез — не иначе как смылся под шумок. Всадник развел руки и начал говорить что-то на незнакомом Кенджи языке… Незнакомом ли?.. Как это ни странно, какая-то его часть будто бы смутно припоминала произносимые Всадником слова. И та же часть понимала, что они не сулят ничего хорошего.

Закончив, Всадник скрестил руки на груди и отступил назад. Позади Кенджи послышался какой-то шорох. Оглянувшись, он замер, увидев, как один из покойников медленно поднимается на ноги.

[1] Круглый шлем с козырьком и двумя «крыльями» по бокам.

[2] Маска, являющаяся частью доспеха.

Глава 3

Вдох. Удар. Выдох.

Макото работал с деревянным манекеном без бинтов и перчаток, голыми руками методично и терпеливо выколачивая дурь из деревянной башки.

Вдох. Удар. Выдох.

Кожу покрывали кровавые ссадины, костяшки ныли, однако Макото бил все сильнее, стискивая зубы от тупой ноющей боли.

Вдох. Удар. Выдох.

Помнится, в далеком детстве, лупя палкой по забытому на дворе ведру, он иной раз представлял на месте ни в чем не повинной железяки какого-нибудь страшного демона, а то и собственного брата Ичиро. Особенно когда они в очередной раз дрались по какому-либо пустяку: игрушечному самураю, которого Макото стащил у старшего братца и случайно поломал человечку руку, либо же спору, кто в следующий раз будет держать ножны отца, покуда он молится.

Смешно и вспоминать.

Сейчас же все мысли Макото были заняты истуканом, что терпеливо сносил все новые и новые зуботычины, лупя на обидчика намалеванные углем глаза.

Вдох. Удар. Выдох.

Вдох. Удар. Выдох.

Вдох. Удар…

— Как я вижу, ты наконец-то нашел себе достойного соперника.

Признаться, Макото поначалу даже и не понял, что это не его внутренний голос. Усмехнувшись, он опустил ноющие кулаки, смахнул со лба капли пота, оглянулся и увидел Рю, который наблюдал за ним, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене.

— На самом деле, я представлял тебя, — усмехнулся Макото. — Вот только за весь вечер не услышал ни одной дрянной шутки.

Со стороны любому, кто не знал Макото и Рю, могло показаться, что практически каждый разговор их рано или поздно переходит в перепалку и обмен колкостями, притом столь едких, что яду в их словах позавидовала бы даже гадюка.

Однако если поначалу вечно брюзжащий старикан совершенно искренне выводил Макото из себя своими комментариями по поводу и без — особенно, когда он вонзал шпильку в семью Такэга — то теперь скорее воспринимал остроты Рю как дружеский тычок в плечо.

А уж после долгих и бесполезных разговоров со знатью Макото и вовсе готов был беседовать с Рю днями и ночами, лишь бы не слышать занудный бухтежь какого-нибудь напыщенного идиота.

— Как прошел карнавал в курятнике… Прошу прощения, очередное собрание Совета? — Рю словно бы прочитал мысли Макото и невольно надавил на больную мозоль.

Тот в ответ лишь тяжело вздохнул. После гибели императора власть над империей временно перешла в руки Совета Домов, в котором состояли наиболее влиятельные и уважаемые аристократы, в том числе и Макото с Ичиро, ставшие во главе Дома Змея после гибели отца от рук предателя Исаро Ода. Макото, конечно же, предполагал, что его ожидает не слишком веселое времяпрепровождение, однако он и предположить не мог, что все будет настолько плохо!

Собрание могло начаться сразу после рассвета и закончиться глубоко за полночь. Нудные долгие разговоры сменялись жаркими перебранками, которые, пускай и немного, но хотя бы забавляли и давали отвлечься. Кто бы мог подумать, что ханжа Соро, глава Дома Ласки, обычно поджимающий губы, услышав в своем присутствии слово «дерьмо», мог в легкую составить конкуренцию уличным толкачам, делящим выгодное местечко для торговли…

Дом Цапли заикнулся о том, что они как никто имеют полное право возвести на престол одного из своих членов — мальчонку по имени Огава, который по какой-то там троюродной бабке кем-то приходился почившему императору Симада. Не успел представитель Цапель усесться обратно, как все остальные, мгновенно сплотившись против наглых выскочек, набросились на него чуть ли не с