Читать книгу "Цивилизация труда: заметки социального теоретика - Татьяна Юрьевна Сидорина"

заре нелегкого зарождения средневекового общества»90. Труду было отказано в уважительном отношении; низший класс, уделом которого был труд, компрометировал его. Церковь объясняет положение серва, козла отпущения общества, его зависимостью от греха и низостью труда как последствия греха первородного»91.

Вместе с тем, провозгласив принцип «не трудящийся да не ест», христианство радикально разорвало с установками классической Античности. В обществе мелких производителей труд не мог считаться позорным занятием. В труде стали видеть нормальное состояние человека. Правда, поскольку это состояние сделалось необходимостью не в результате сотворения человека, а вследствие его грехопадения, в труде видели и наказание. Праздность была отнесена к числу тягчайших грехов. Каждый человек должен выполнять определенную функцию, все должны заниматься своим делом, хотя не все виды деятельности, необходимой для общества, в одинаковой мере приближают человека к Богу92.

Отношение к труду в Средние века было противоречивым: «Дворянство признавало лишь так называемые благородные занятия, которыми считались война, рыцарские подвиги и забавы, праздность. Добывание же материальных благ, грязные и тяжелые заботы о хлебе насущном были делом грубой черни. Руководство и организация производства в сельском хозяйстве, как правило, не были свойственны рыцарству, перекладывавшему эти функции на трудящихся и на старост и управителей имений. Лишь часть монашества и некоторые категории светских феодалов, по тем или иным причинам отошедших от рыцарской жизни и втянувшихся в товарно-денежный оборот, вмешивались в производство, стремясь его организовать с целью увеличения своих доходов… Из двух аспектов экономической активности – производства материальных благ и их распределения – господствующий класс был заинтересован преимущественно во втором»93.

Духовенство не разделяло этических принципов «героической лени» рыцарей. С одной стороны, в необходимости для человека трудиться церковь видела следствие и проявление несовершенства его природы. «Пока Адам и Ева находились в раю, – пишет Гуревич, – они были невинны и не заботились о пище. Грехопадение сопровождалось карою Господней: в наказание Бог обрек род человеческий добывать себе хлеб в поте лица и выслал праотца из сада Эдемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят (Книга Бытия, 2,23)»94. С другой стороны, труд признавался в качестве необходимого занятия человека. В своей обыденной, земной, жизни люди не могут не трудиться.

В труде христианские теологи ценили воспитательное воздействие. Праздность грозит пороками и загробной гибелью, труд же обуздывает плоть и вырабатывает самодисциплину и прилежание. Но лишь в тех размерах, в которых он ведет к этим целям, способствует духовному совершенствованию, труд оправдан и необходим в педагогическом отношении. В то время как первые отшельники, порвавшие все связи с миром, предавались исключительно созерцанию, монашество по мере превращения в корпорацию изменяло отношение к мирским занятиям. Служителям Церкви предписывалось распределять время между молитвами и трудом, «чтобы дух соблазна неожиданно не захватил в свою власть бездеятельный ум». Следовательно, имелась в виду не столько производимая работой практическая польза, сколько цель, ради которой она совершалась – «достижение высшего совершенства… В основе этого учения лежала идея умеренности: необходимо четко чувствовать меру, в какой труд благ и угоден Богу, не превращаясь в самоцель и в средство обогащения»95.

Таким образом, не превращаясь в самоцель, труд с точки зрения духовенства не противоречил аскезе, а наоборот, составлял часть ее, предотвращая впадение человека в грех96.

Крестьяне и ремесленники не могли относиться к труду так же, как представители духовенства: они видели в нем не средство самообуздания и избавления от соблазнов, вытекающих из праздности, а прежде всего суровую необходимость. Вечное круговращение сельскохозяйственных сезонов и связанных с ними работ, повторение одних и тех же производственных процессов из года в год и из поколения в поколение создавали рутину трудовой жизни. Отношение крестьянина к земле в немалой мере обусловливалось, помимо других причин, также и тем, что труд его был ручным, постоянно требовавшим от него непосредственных физических усилий, и почти не существовало технических средств, которые заменили бы этот труд и явились своего рода передаточным механизмом между человеком и природой.

«Но было бы неверным, – полагает Гуревич, – видеть в средневековом крестьянском труде одну лишь “дурную” сторону. Человек Средневековья был способен и к поэтизации своих производственных занятий. Порталы готических соборов украшают наряду с фигурами персонажей Священного Писания барельефы и статуи, изображающие тружеников, занятых различными сельскохозяйственными работами… Труд постепенно находит свою морально-религиозную санкцию»97.

Вырабатывается «теология труда». Труд угоден Богу. Первым работником был сам Творец. В средневековых соборах немало картин, изображающих труд. На одной из них Творец изображен в образе работника: он считает на пальцах дни, необходимые для творения, сидит, отдыхая от проделанной работы. А то, что ремесленные и сельскохозяйственные занятия могли найти почетное место в храме Божием, свидетельствует о признании высокого назначения труда как заповеди Божией, одного из путей, ведущих к спасению, если цель труда – добродетель. Высшие силы покровительствуют производительному труду, и средневековые цехи брали себе святых в качестве небесных патронов98.

Наряду с осмыслением достоинства физического труда Средневековье постепенно пришло к осознанию важности труда умственного. В эпоху раннего Средневековья было распространено мнение, что интеллектуальная деятельность не требует материального вознаграждения: в частности, учителя не могли получать жалования, ибо мудрость расценивалась как дар божий, которым, следовательно, нельзя торговать; учитель мог лишь получать подарки в благодарность за сообщенные знания. Однако подобный взгляд преобладал до тех пор, пока наука и образование оставались монополией духовенства; с распространением же городских школ и с возрастанием общественной потребности в знающих людях эта точка зрения была пересмотрена, и ученые профессии получили права гражданства наряду с другими ремеслами. Всякая плата стала считаться законной, если была получена pro labore. Известно, какой популярностью пользовались выдающиеся профессора университетов: к ним стекались ученики из разных стран, их знания казались всеобъемлющими, на их авторитет постоянно ссылались. Противоположность «образованный»– «необразованный» становилась одной из основных оппозиций средневековой культуры99.

Труд мог быть источником морального удовлетворения. Мастер, изготовлявший ремесленный шедевр, утверждая свое право на членство в цехе, вместе с тем утверждал и личное достоинство, общественное положение, принадлежность к корпорации. Именно в качестве члена группы он мог определиться как правовой индивид, как человеческая личность. Труд понимался в этом обществе как общая социальная ответственность: своей производительной деятельностью человек участвовал в жизнедеятельности цеха, города, общества как целого. Поэтому ремесленник сознавал важность своего труда100.

Так Средневековье переосмысливало значение труда в жизни человека и общества. Из проклятья, тяготевшего над родом человеческим, труд превращался в призвание. Уяснение достоинства трудовой деятельности было составной частью общего роста человеческого самосознания. Однако, согласно Гуревичу,