Читать книгу "У всякой драмы свой финал - Валерий Пушной"

— Долг вежливости, Ева. И потом, мне кажется, что Евгения уделяла ей больше внимания, чем я. Уж не положила ли она глаз на нее, как когда-то на тебя? Не приведет ли она завтра ее ко мне и не попросит сделать из нее приму? Вот это для тебя должно быть важнее.

Девушка насторожилась, по телу пробежал холодок, под сердцем защемило, она прошептала ему в лицо, стараясь смягчить Антона:

— Но ведь ты не сделаешь этого? — почувствовала, как у нее задрожали колени.

— Сделаю, Ева! — уверенно в ответ заявил Антон. — Если попросит мадам Думилёва, сделаю! Так же, как выполнил ее просьбу, когда она привела тебя!

Нарлинская опустила руки, постояла некоторое время около него и отошла. Его слова убили ее.

— Будь сама умнее! — сказал он назидательным тоном. — В этом мире нужно уметь выживать! — и неожиданно задал вопрос не по теме. — Кстати, что от тебя хотел Корозов? Он старательно обхаживал тебя в ресторане. Да и ты льнула к нему. От моих глаз ничего не укрылось!

Не найдясь, что сразу ответить, Ева потянула время, обдумывая ответ. Правду сказать не могла. Пыталась сообразить, с чего бы вдруг такой вопрос? Если следил, потому что ревнует, тогда не стоит переживать по поводу Ольги. Тогда ей надо успокоиться и ответить серьезно. А если спросил из простого любопытства, тогда и ответ должен быть пустяшный, но правдоподобный. Она знала, что Антон всегда хорошо отличал, где она была искренна, а где играла роль.

Дорчаков смотрел на нее, как кобра на флейту.

Стараясь выглядеть, как можно правдивее, она пожала плечами:

— Да ничего не хотел, пел дифирамбы.

— Не рассказывай мне сказки, Ева! — отмел ее объяснение Антон. — Я по его глазам сразу понял, что это умный и серьезный мужик, и он не станет на такую дешевку размениваться, тем более что у него есть красивая жена.

Упоминание о красоте Ольги снова неприятно кольнуло Еву, она обиженно вздохнула. Дорчаков не отступался, он хотел услышать, почему Корозов пригласил ее в ресторан? Ведь чтобы выразить восхищение ее красотой или игрой в спектакле, достаточно пройти за кулисы или просто положить на сцену к ее ногам букет цветов, но не приглашать же целую компанию незнакомых людей в ресторан. Нарлинская продолжала выкручиваться:

— У каждого свои принципы, Антон, и общается каждый по-своему.

— Не мели муку! — отмахнулся Дорчаков. — У мужиков один принцип с женщинами — забраться в ее постель, впрочем, и у женщин он такой же — затащить мужика в свою постель. Не крути мне мозги, говори, что ему нужно было? Только не плети про дифирамбы, я в это не поверю.

Никакой разумной придумки у нее в голове не появилось, и она дерзко напористо назвала причиной приглашения свою игру в спектакле.

Дорчаков минуту, не отрываясь, смотрел в ее глаза, и отступил. Она не поняла, поверил он ей, либо нет, но он больше не спрашивал о Глебе. Помолчал, поторопил:

— Все, иди, готовься к спектаклю.

Ева глянула в зеркало, поправила прическу, проскользнула между мебелью к двери, щелкнула замком.

Антон проводил ее взглядом, сел за рабочий стол.

5

Отец Романа снова злился на сына, потому что опять тот несколько дней подряд не отвечал на его телефонные звонки, сам не звонил и не появлялся у него в доме. Выведенный из терпения поведением сына, вновь поехал к нему, но дверь никто не открыл. Рисемский долго звонил, пока не сообразил, что в квартире никого нет.

На следующий день опять вернулся, и вновь получил тот же результат. Это обеспокоило его. Всякое могло случиться, тем более что характер сына иногда бывал непредсказуемым. Рисемский отдал распоряжение своей охране вскрыть дверь. Те стали возиться с замком. Возились долго, Рисемский уже хотел отдать приказ, взломать дверь, когда, наконец, замок поддался и умелец, который мучился над ним, с видом победителя распрямился и распахнул дверь.

Отец Романа вошел в квартиру, боясь, что может увидеть труп сына, но облегченно вздохнул, когда увидал обычный беспорядок и более ничего. По некоторым признакам сообразил, что Роман три-четыре дня не появлялся в квартире. Поручил своим людям разыскать сына. Довольно быстро ему принесли информацию, что машина Романа стоит у кафе «Оранжевое небо». Отец немедленно выехал туда.

Он думал, что увидит машину, в которой имеются какие-то следы, кои приведут его к Роману, но ничего подобного не произошло. Машина была снята с сигнализации, двери открывались свободно, словно Роман на минуту отошел куда-то и должен вот-вот вернуться.

Раскрутили работников кафе, выяснили, что одна из официанток обслуживала Романа и видела, как, рассчитавшись, тот подошел к машине, как на него сзади напали трое парней и затолкнули в свое авто.

Она же сказала, что перед этим за столик к молодому человеку подсаживался мужчина из машины черного цвета, у которого за спиной был охранник. Мужчина ничего не заказывал, но о чем-то говорил с Романом. И вышел из-за стола раньше молодого человека.

Рисемский по описанию девушки предположил, что это был Корозов. Вполне возможно, Роман нарушил обещание ему, и захотел сам вернуть кинжал. Рисемский не был лично знаком с Глебом, но после разговора с сыном намеревался встретиться с Корозовым, навел о нем справки и получил кое-какую информацию.

Ломая голову над тем, что произошло, предположил, как из-за кинжала могла произойти размолвка и что на Романа могли напасть люди Корозова.

Немного смущало, что все как бы лежало на поверхности, и было до ужаса просто, это заставляло сомневаться в правильности выводов. Но другой версии у него не было, поэтому он решил немедля надавить на Корозова.

От кафе сразу отправился в офис Глеба. Корозова на месте не было. Отец Романа решил подождать в машине. Ожидая, все больше распалял себя яростью. Нельзя было ошибиться, ошибка могла стоить жизни его сыну. Скоро увидал, как на парковку подкатил автомобиль Корозова, и как тот вышел из него. Рисемский вылез и направился наперерез Глебу.

Глеб не знал отца Романа так же, как и тот не знал его. Видел приближающегося человека с двумя охранниками сзади, приостановился. Рисемский, подходя, начальственно объявил:

— Я — Рисемский Олег! Ты — Корозов? — спросил для верности.

— Да, — подтвердил Глеб.

Отец Романа остановился перед ним, не протягивая руки для приветствия, широко расставил ноги и определенно ждал какой-то реакции от Глеба. Тот молчал, не догадываясь, чего хочет Рисемский. Его бычье поведение удивило Глеба, и он нахмурился.

Их взгляды ломали друг друга.

Олег был высок, под стать Глебу, с мощным лбом, о котором можно было сказать, что такой лоб способен прошибить любую стену, седеющими висками и такими же бровями. Императивным тоном он стал выкатывать из себя слова, словно чугунные болванки:

— Я задам тебе два вопроса, на которые жду правдивые ответы! Первый: где мой сын?!