Читать книгу "Завещание Мадонны - Мария Жукова-Гладкова"

– Это работы одного художника? – спросила я у сопровождающего.

– Да, это выставка Алисы Румянцевой. Уже вторая. Ее работы пользуются успехом. Правда, первую выставку оплачивал ее муж, а на этот раз она проводится за счет галереи.

– У вас и такое бывает? Артур Рубенович говорил мне…

– Если художник или скульптор продаваемый, то выставляется за счет галереи, и мы берем определенный процент с продаж. Если автор работ неизвестен широкой публике, работы не пользуются спросом или мы совершенно не представляем, как пойдет продажа, то выставка организуется за счет средств заказчика. Но мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы у нас выставлялось побольше известных людей. Тогда будет больше посетителей. Не нужно специально платить критикам, журналистам. Ой, простите…

– Ничего страшного. Я вас прекрасно понимаю.

– Ну и вообще, галерее нужно имя, самой галерее, чтобы в дальнейшем привлекать все более и более известных людей. Все взаимосвязано. Но и выживать нам тоже нужно. Артур Рубенович не хочет, чтобы залы простаивали.

Я кивнула. Мне все это было понятно.

– Вы выставляете только картины и скульптуры? – спросила вслух.

– Мы выставляем все предметы искусства. И другие предметы можем. Все решается в каждом конкретном случае отдельно. Правда, для выставки посуды мы берем в аренду специальные шкафы, а это – дополнительные расходы.

– И часто выставляется посуда?

– Один раз была. Новый завод открывали, они таким образом решили представить свою продукцию. Была организована рекламная кампания, по-моему, заказчики остались довольны. Да и в самом деле хорошая посуда. Я другу на свадьбу их сервиз купил.

– А, например, за медицинское оборудование или продукты питания возьметесь?

Молодой человек покачал головой.

– И не наш профиль, то есть совершенно не наш, и места мало.

– Кто такая эта Алиса Румянцева? – спросила я, продолжая рассматривать картины и буквально чувствуя эту душевную боль, которой они были словно пропитаны.

– Талантливая художница. По профессии искусствовед. Раньше работала в музее, – молодой человек назвал тот же музей, в котором работала и Алла Иванихина, в гостях у которой недавно побывали мы с Пашкой. – Потом вышла замуж за нефтяника – в смысле человека из руководства какой-то нефтяной компании, не могу точно сказать, какой именно. Теперь у нее есть возможность писать картины.

Молодой человек пожал плечами.

Вскоре освободился Артур Рубенович, вышел в зал, пожал нам с Пашкой руки и пригласил к себе в кабинет. На краю письменного стола стопкой лежали небольшие альбомы, посвященные выставке Алисы Румянцевой.

Заметив направление моего взгляда, Галустьян вздохнул:

– Талантливая женщина, но очень несчастная.

– Почему? – спросила я.

– Вышла замуж и вынуждена жить с человеком, который ей совершенно не подходит. Они абсолютно разные люди. Алиса – утонченная натура, с тонким художественным вкусом, со своим особым видением мира, а этот – мужлан, который совершенно ничего не понимает в искусстве. У них разные интересы, взгляды на жизнь, круг общения…

– Но она должна была понимать, за кого выходит замуж! Ведь явно выходила из-за денег!

– Если быть абсолютно точными – из-за сапог.

– Из-за чего? – удивилась я.

– Был ноябрь месяц, а у Алисы в очередной раз разорвались зимние сапоги. В ремонт их не взяли – нельзя было больше ремонтировать, денег на новые не было. Алиса шла по улице и рыдала. И чуть не попала под машину своего будущего мужа. А он ехал пьяный, испугался, что чуть не задавил женщину… Она решила, что, возможно, лучше кончить все разом. В общем, в тот вечер он купил ей сапоги. Потом, насколько я понимаю, он решил, что его устраивает такая жена. Первая была по молодости, вторая – модель, а теперь он занимает высокий пост в своей компании, поднялся по социальной лестнице, и жена требуется уже другая. Модели выходят из моды, нужны умные женщины с гуманитарным образованием и знанием языков. Искусствовед Алиса со знанием французского и итальянского соответствовала всем критериям. Ее можно людям показать, в заграничную командировку с собой взять, отправить общаться с зарубежными партнерами и их женами, желающими посмотреть наши музеи. Она сама может любую экскурсию провести.

– У них большая разница в возрасте?

– Нет, то ли год, то ли два. В общем, ровесники, но это люди из разных миров. И Алисе не вырваться из золотой клетки, в которую она попала.

– А она хочет вырваться?

Галустьян вздохнул.

– Если бы у нее были деньги, постоянный доход, то она бы однозначно ушла от своего Васи. Но она родила от него дочь, которую очень любит. Она не может обречь дочь на нищету – после того, что девочка уже видела. Да и сама, конечно, попривыкла к определенному материальному достатку. Конечно, если Вася опять захочет поменять жену, то Алиса вылетит в два счета. Будет у нее выходное пособие или не будет, зависит от Васиного настроения на тот момент. Но скорее не будет.

– Я видела таблички «Продано» под несколькими картинами в залах.

Галустьян кивнул.

– У художника или густо, или совсем пусто. Знаете такую присказку? Я готов выставлять Алису Румянцеву, но я не могу гарантировать ей постоянный доход.

– А если вернуться в музей, где она раньше работала?

– Там платят копейки. Помните, из-за чего она за Васю-то вышла?

Я попросила телефон Алисы Румянцевой. Признаться, мне стало ее жаль. Но я также не исключала, что мне придется у нее проконсультироваться. Наш холдинг в состоянии оплатить консультационные услуги.

Артур Рубенович нашел в записной книжке два номера – домашний и мобильный.

– Но в советские времена у Алисы Станиславовны вообще не было бы шанса, – сказал галерейщик. – Вы знаете, что вытворяли художники перед выставками?

– Что вы имеете в виду?

Галустьян рассказал мне истории о том, как художники проникали в закрытые на многочисленные запоры помещения, но не для того, чтобы воровать, а для того, чтобы перевесить собственные картины или просто повесить еще не развешанные на более удачное место. В развешивании картин много нюансов – куда упадет взгляд посетителя, где лучше освещение и так далее. Советские художники могли бы посоревноваться с самыми опытными ворами-взломщиками, правда, вор-взломщик никогда не стал бы просто гадить конкуренту, а художники отличались и этим. Конкурента следовало перевесить на самое неудачное в галерее место, а то и просто убрать его картину – чтобы поискал.

– А теперь проникают, отключая хитрую иностранную сигнализацию?

– Может, куда-то и проникают. У нас в городе – нет. То есть того, что творилось в советские времена, точно нет. Можно выставиться за деньги, как я вам уже объяснял. Ну и фонды какие-то имеются. Творческие люди каким-то образом присасываются к иностранным грантам и благотворительным организациям, способствующим продвижению искусства. Я, признаться, сам диву даюсь, когда слышу про то, кому и на что дали грант. Я сам – понятно. Я выставлю кого угодно, да и то могу отказать… Унитазы с вылезающими из них руками мертвецов я у себя точно демонстрировать не буду. Но и у меня – признаю – бывают выставки, напоминающие день открытых дверей в сумасшедшем доме. Правда, в них участвуют иностранцы, жаждущие прорваться на наш рынок. Не только наши люди стремятся за рубеж, но и их граждане хотят показать свой товар нашим нуворишам. У меня складывается впечатление, что на Западе с каждым днем становится все больше и больше неадекватных людей.