Читать книгу "Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799-1800 - Александр Чудинов"

«Вы поручили генералу Каффарелли, гражданин генерал, сделать мне предложение сопровождать вас в дальней экспедиции. Ваше имя, ваша слава и моя признательность вам за то доброе мнение, которое вы, не будучи со мной знакомы, обо мне составили и высказывали, побудили меня дать согласие, не колеблясь ни минуты. Сегодня состояние моего здоровья и страдания, причиняемые мне последствиями ранения, не позволяют мне больше сопутствовать вам в вашей блистательной карьере, и я точно так же обращаюсь к генералу Каффарелли, чтобы получить ваше согласие на мое возвращение во Францию. Примите, гражданин генерал, благосклонно то, что он скажет вам на сей счет».

Возможно, тогда же Клебер написал Каффарелли и те слова, которые дошли до нас в переложении Рене Николя Дюфриш Деженетта, главного врача Восточной армии:

«В Египте я иду не в ногу. Я не умею ходить так, как это понравилось бы главнокомандующему, а его рука недостаточно сильна, чтобы заставить меня идти иначе. Когда два таких человека, как он и я, не могут найти между собой общего языка, им лучше мирно расстаться».

Понимая, что еще немного - и он потеряет Клебера безвозвратно, Бонапарт поспешил пригласить эльзасца в Каир, чтобы лично или с помощью Каффарелли убедить его сменить гнев на милость:

«Генерал Каффарелли передал мне, гражданин генерал, ваше пожелание. Я крайне огорчен вашим нездоровьем. Надеюсь, вам станет лучше от воздуха Нила, и, покинув пески Александрии, вы, быть может, найдете наш Египет не таким уж плохим, каким он мог показаться сначала. Я, поверьте, желаю вашего скорейшего восстановления и высоко ценю ваше уважение и вашу дружбу. Боюсь, что мы немного повздорили, но вы проявите несправедливость, решив, что я из-за этого не страдаю. Над землей Египта облака если и появляются, то рассеиваются в течение шести часов. С моей стороны, если они имели место быть, то рассеялись и вовсе за три. Уважение, которое я к вам питаю, не уступает тому, что вы мне когда-то засвидетельствовали».

Александрийская «ссылка», как однажды Клебер назвал свое пребывание в этом городе, завершилась. По приглашению главнокомандующего он 18 октября отправился в Каир, еще не догадываясь, что главные испытания для его отношений с Бонапартом ждут впереди.

Сирия

Дорога из Александрии заняла у Клебера три дня, и 21 октября в 23 часа он приехал в Булак, пригород Каира, где узнал, что столица охвачена бунтом. Это было Первое Каирское восстание, спровоцированное известиями о том, что Османская империя в ответ на захват Бонапартом Египта объявила Франции войну и что султан призвал мусульман к джихаду. Утром следующего дня Клебер прибыл собственно в Каир, где стал свидетелем завершающей стадии действий французских войск против мятежников. К вечеру 22-го восстание полностью подавили. Очевидно, что в столь чрезвычайных обстоятельствах выяснять отношения с главнокомандующим Клеберу оказалось неуместно.

В последующие же недели у них едва ли имелось много возможностей для общения, поскольку Бонапарт действительно дал Клеберу время познакомиться с «другим» Египтом, отличным от тесной и пыльной Александрии, и в последующие недели ничем его не загружал. «Не имея никаких дел в Каире, я занимался украшением дома и сада, а также закончил первую книгу своих мемуаров о Вандее», - пометил Клебер в записной книжке.

В декабре 1798 г. французы перехватили письмо великого визиря Османской империи Юсуф-паши к предводителям мамлюков Ибрагим-бею и Мурад-бею, первый из которых стоял со своими войсками на сирийско-египетской границе, а второй в Верхнем Египте вел маневренную войну против дивизии генерала Дезе. Из этого письма командование Восточной армии узнало о подготовке комбинированного наступления турок на Египет - со стороны Сирии по суше в сочетании с высадкой десанта на Средиземноморском побережье. Бонапарт принял решение разбить как можно скорее турецкие силы в Сирии, чтобы успеть вернуть войска в Египет до наступления сезона, благоприятного для высадки десанта. Встал вопрос о том, кому доверить командование Сирийской экспедицией.

Процитирую записную книжку Клебера, где он делал пометки для будущих мемуаров о Египетском походе (так никогда и не написанных):

«Утром 2 нивоза [22 декабря] Каффарелли заглянул ко мне и сказал:

- Я пришел к вам узнать, не будет ли вам угодно возглавить экспедицию в Сирию?

- Думаю, командование ею должно принадлежать мне по праву, если главнокомандующий не решит сам возглавить ее. Но будет он руководить или нет, меня вполне устроило бы участвовать в ней.

- Я скажу об этом главнокомандующему, который не знает, позволяет ли вам здоровье действовать. Однако выступать надо не мешкая.

- Я готов.

- Идите тогда к генералу и поговорите с ним.

- Я зайду к нему этим вечером, и т. д.

Я пришел на ужин к главнокомандующему, который готовился на следующий день отъезжать в Суэц. Меня очень удивило его предложение поехать с ним:

- Но Каффарелли этим утром говорил мне о моем предстоящем отъезде в Дамьетту и Катию...

- У нас будет достаточно времени после возвращения.

Я приготовился ехать в Суэц, но подумал, что мне здесь еще надо уладить дела до отбытия на кампанию, и на другой день попросил позволить мне остаться в Каире до его возвращения. Он согласился и доверил мне общее командование, пока он не приедет».

Как видим, Бонапарт, прекрасно разбиравшийся в человеческой психологии, сделал Клеберу предложение, от которого тот с его одержимостью идеей служения во славу французского оружия не мог отказаться. Действительно, что может быть более славным, чем возглавить поход в Святую землю?! В результате, чтобы получить командование экспедицией, Клеберу пришлось снять с повестки дня вопрос о своем нездоровье и о возвращении из-за него во Францию. И тогда хитрый корсиканец, добившись своего, несколько дней спустя объявил, что сам возглавит Сирийскую экспедицию. На сей счет Клебер пометил в записной книжке:

«Заговорили о походе в Сирию и стали готовиться к нему. Все полагали, что командовать им буду я. Это, возможно, уже был вопрос решенный. Но Бонапарт, который что-то доверяет кому-либо только тогда, когда обстоятельства не позволяют ему сделать это лично, решил, в конце концов, что будет командовать сам».

Клеберу предстояло принять участие в походе только в качестве командира дивизии. 21 января 1799 г. он отправился по Нилу в Дамьетту, где размещались его войска, и прибыл туда 23-го.

Из-за кратчайшего - от силы месяц! - времени, отведенного на подготовку кампании, создать необходимые для ее ведения запасы продовольствия и фуража не удалось, что придавало экспедиции крайне рискованный характер. Французам приходилось рассчитывать только на то, что всё им необходимое они отобьют у неприятеля. Не хватало также вьючных животных для транспортировки припасов и снаряжения.

Авантюризм главнокомандующего, проявленный при организации похода в Сирию, крайне возмущал Клебера. Мемуары Шарля Антуана Морана, прошедшего в Восточной армии путь от подполковника до бригадного генерала, содержат выразительное описание реакции Клебера на приказ Бонапарта выступать к сирийской границе: