Читать книгу "Всё сначала! - Светлана Сурганова"

Слайд 27: «Кошки-мышки»

Я выросла в коммунальной квартире, а это не только суровые испытания бытом, но и прекрасная школа терпимости. Весь этот хаос из звонков, речей, скрипящих половиц, хлопающих дверей, детского плача, работающего телевизора был настоящей проверкой на прочность.

Аленке кошку подарили. Представляешь, нам только Машки не хватало. «Теперь у нас будут жить кошка, хомяк и мышка», – говорит мне радостно именинница. Я ее спрашиваю: «Что за мышка-то, она-то откуда взялась?» – «Так ведь ее тетя Алла как-то на кухне видела, как та под ванну убежала. Теперь Машка за ней охотиться будет». Зоопарк и дурдом в одной квартире – не многовато ли будет? Кошки, мышки, поэты, шизофреники, алкоголики, музыканты, бывшие научные сотрудники, библиотекари и дети, дети, дети, дети…, ух, как шумно! Не квартира, а просто целая вселенная.

Слайд 28: «Punctum Punctorum»

Побывав в других городах и странах, пожив в разных районах Петербурга, могу с полной ответственностью сказать: город Ленинград, микрорайон Пески, улица Красной конницы, ныне Кавалергардская, дом четыре, квартира двадцать два, – координаты силы, мое самое любимое место на планете Земля, мой Punctum Punctorum. Это четырехэтажный флигель постройки 1917 года. Он чудом уцелел во время ВОВ. Соседний дом в этом же дворе был разрушен во время бомбежки в блокаду. Наша квартира – на третьем этаже подъезда с крутой каменной лестницей, по перилам которой я в детстве очень любила кататься. С того момента, как туда в мае 1946 года въехало семейство Сургановых-Чебурахиных, и до 2001 года, когда я смогла выкупить квартиру и расселить соседей, это была четырехкомнатная коммуналка, небольшая по метражу, но при этом густонаселенная: три семьи, кошки, собаки, клопы, тараканы.

Мама, бабушка и я «жировали» по сравнению с другими жильцами в двух смежных комнатках, 13 и 14 м2. Первое ощущение мира, первые познания, первые уроки, первые написанные тексты, песни – все здесь. Из окон были видны моя школа и детский сад. Само по себе место, несмотря на то, что центр города, очень спокойное, красивое и широкое, рукой подать до набережной Невы. Выходишь на Суворовский проспект: простирается вид на растреллиевское чудо – Смольный собор. Рядом Таврический сад и Кикины палаты, где и по сей день находится музыкальная школа, которую я когда-то закончила. Все в пешей доступности. Все рядом. И никакой суеты.

У нас была уникальная коммуналка – очень маленькая и очень дружная. Ванна стояла на кухне, она была закрыта большой деревянной доской, а когда кто-то хотел помыться, кухня превращалась в банно-прачечный комбинат. Доска снималась, становилась притвором к остекленным дверям, и приготовить еду уже никто не мог. У каждой семьи был свой график помывки, и все уживались бесконфликтно.

В числе наших соседей попадались весьма колоритные персонажи. Фронтовик Сережа – милейшей души человек, внешне очень похожий на Есенина, а по совместительству хронический алкоголик, время от времени изрядно выпив, помахивая топориком для рубки мяса, и любил поговорить матом.

* * *

Не дай мне Бог достичь то время, когда рассудок, память, слух истлеют враз во мне, а детям обузой им я стану вдруг.

Не дай мне Бог достичь то время, когда избранник милый мой прошепчет, голову склоняя: «Ничто не вечно под луной».

Пошли, Всевышний, мне награду за все прискорбные деньки, что в душу мне печаль, досаду, а в сердце ненависть несли.

Соседка Алла – умная, тонкая творческая натура, к несчастью, страдавшая шизофренией и почему-то предпочитавшая сходить с ума именно в наших комнатах. Чаще всего обострение проявлялось повышенным интересом к детской познавательной передаче «Ромашка», в конце которой для телезрителей звучало домашнее задание. Алла оживлялась, настойчиво требовала блокнот и ручку и спешно записывала за ведущим вопросы; или с утра залезала в ванну, запиралась до вечера, и никто не мог попасть на кухню весь день. Особо агрессивной не была, скорее назойливой. Больше всех доставалось от нее бабушке. Днем, пока кто в школе, кто на работе, Алла прошмыгнет к нам, усядется напротив и давай: «Зоя Михайловна, снимите очки». Бабушка снимает… «Зоя Михайловна, наденьте очки». Надевает, невозмутимо продолжая читать газету… И так могло продолжаться часами, пока Зоя Михайловна не произнесет: «Алла, вы все-таки определитесь – мне снять очки или надеть». Бабуля демонстрировала чудеса выдержки и терпения – никогда не прогоняла ее и не повышала голоса. Как доктор, знала, как следует вести себя в подобных ситуациях.

Алла писала замечательные стихи. Я позволю себе процитировать.

* * *

Ты сломал мне песню А я пою Ты искал синицу А я зарю Ты хотел остаться А я жить Ты хотел купаться А я плыть Разгребая заводь рукой Выбирая камни ногой Ни к чему казаться земным Если с детства болен простым.

* * *

Светлане

Холодна как лед Горяча как мед Утолит без вина И пошлет вас в брод Чтоб знали вы как с волками жить Как в реке стоять, по теченью плыть Небесам служить и не каяться Остальных любить и не маяться.

Два раза в году у нее случались обострения. И мы отправляли ее в психоневрологический диспансер. Выписавшись, она возвращалась и устраивала разборки: «Кто меня сдал?» Успокаивалась только в том случае, если ей говорили, что это сделала я. Видимо, она испытывала пиетет перед моим званием студента медицинского ВУЗа. У нее были две дочери, но они жили с отцом. Когда старшая вышла замуж, Алле, по инвалидности, вместе с младшей девочкой выхлопотали отдельную квартиру. Она съехала. Окончательно… Но еще долго не могла нас покинуть. Дворники рассказывали: «Приходила ваша. Сидела на скамейке. На окна смотрела и плакала»… Мы жалели ее.

Теперь немного о запахах детства. Нашу коммуналку в шутку прозвали «Клуб дымок». Курили все, кроме Зои Михайловны, которая не притрагивалась к сигаретам с блокадных времен – они у нее ассоциировались с голодом. Помнится, выйдешь на кухню – бери топор и вешай. Прокуренные помещения с тех пор не люблю, сама не курю, ну разве что подростком баловалась.

* * *

Между 19 апреля и 5 мая 1992 г.

Серенький, прокуренный ничтожно-уничтожающий мирок коммунальной будничности, и нескончаемый людской поток и топот за дверьми. Свежего воздуху! Прекратите курить, ведь здесь же ваши дети, уже потенциальные хроники-бронхитики, неврастеники Ни мне, так хоть им дайте дышать. Мерзко, гадко и ужасно жалко всех