Читать книгу "Убивая Еву: это случится не завтра - Люк Дженнингс"

– Ну ты сама посуди: в этой истории слова «женщина-наживка» написаны везде, причем жирным шрифтом!

– Ланс, ты превосходный оперативник, но как человек ты достоин глубокого сострадания.

– Ева, ты же знаешь поговорку. Старая собака. Новые трюки.

– Так, народ, если серьезно, – прерывает их Ричард. – Что она хочет сказать этим браслетом? В чем ее послание?

– Хочет сказать, что командует здесь она. Что может ввалиться в мою жизнь, когда ей заблагорассудится. Она говорит: я сняла с тебя мерку и в сравнении со мной ты лузер. Она говорит: я могу дать тебе все, что ты желаешь, но не можешь себе позволить, – интимное, женское, супердорогое. Это послание женщины женщине.

– А дамочка тот еще манипулятор, – бормочет Билли с интонацией продвинутого в этом деле человека, ежась в своем худи с надписью Megadeth[15].

– Мягко сказано, – говорит Ева. – Но я тоже за ней наблюдала. Она теряет осторожность и позволяет себе авантюры, особенно если дело касается меня. Взять хотя бы эту выходку с копом на байке. Рано или поздно она зайдет слишком далеко. И тут-то мы ее и возьмем.

Ланс кивком указывает на бумажный пакет с браслетом.

– Может, нам не имеет смысла за ней бегать? Может, если мы просто не будем рыпаться, она придет к нам сама?

Ричард кивает.

– Мне это не нравится, но, боюсь, ты прав. Тем не менее следует понимать, что мы пересекли опасную черту. Поэтому прошу вас использовать весь комплекс мер противодействия слежке. Не забывайте о профессиональных навыках. Ева и Билли, слушайтесь Ланса, полагайтесь на его советы. Если он говорит, что дело дрянь, значит, так оно и есть и надо немедленно сваливать.

Ева бросает взгляд на Ланса. Вид у него весьма сосредоточенный и бдительный, как у хорька, которого сейчас запустят в кроличью нору.

– А я, Ева, тем временем свяжусь с командиром в Девере. Попрошу его выделить людей для наблюдения за твоей квартирой. Ты, скорее всего, их и не заметишь, но, если понадобится, они будут рядом. Мы можем сделать фоторобот этой В.?

– Трудно сказать. Я в Шанхае мельком, долю секунды видела одну женщину и теперь думаю, что это была она, а сегодня у нее под шлемом была балаклава, так что я разглядела только глаза. Но попробовать можно.

– Превосходно. Понаблюдаем, подождем и, когда она появится, будем готовы встретить.

Глава 3

В резном дубовом кресле, обшитом изумрудным крепом, скрестив лодыжки, сидит мужчина. На нем темно-серый костюм и кроваво-красный галстук от «Шарве», добавляющий сдержанному интерьеру гостиничных апартаментов нотку драматизма. Задумчиво хмурясь, он снимает очки в черепаховой оправе, протирает их шелковым платком и водружает обратно на нос.

Вилланель бросает на него взгляд, делает глоток винтажного «Моэ Шандона» и переключает внимание на женщину, сидящую подле мужа. У нее темные глаза и волосы цвета яровой пшеницы. На вид ей где-то под сорок. Вилланель ставит бокал на столик возле букета белых роз, берет женщину за тонкие запястья и поднимает на ноги. Сначала они немного танцуют, хотя в комнате звучит лишь отголосок вечернего движения с площади Согласия.

Губы Вилланель легко касаются губ женщины; ее муж с довольным видом ценителя ерзает в кресле. Затем одна за другой расстегиваются полдюжины пуговиц плиссированного платья-халата, и оно бесшумно падает на пол. Руки женщины тянутся к лицу Вилланель, но та мягким усилием опускает их: ей нужен абсолютный контроль.

Вскоре женщина, полностью обнаженная, стоит в робком ожидании. Закрыв глаза, Вилланель проводит рукой по ее волосам, вдыхает аромат, исследует нежные изгибы тела. Когда ее пальцы начинают опускаться вниз, она слышит свой голос, нашептывающий имя, которое она не произносила уже много лет, и полузабытые ласковые русские слова. Все прошедшие с тех пор годы и все ее теперешнее окружение отступают прочь, и она вновь в квартирке на Комсомольском проспекте, и Анна Ивановна улыбается своей грустной улыбкой.

– Скажи ей, что она грязная шлюха, – говорит мужчина. – Une vraie salope.

Вилланель открывает глаза. Мельком видит свое отражение в зеркале над камином. Зачесанные назад волосы, скошенные скулы, глаза цвета вечной мерзлоты. Она хмурится. Нет, это не для нее. Женщина, чьи ноги она раздвигает, – незнакомка, а желания ее мужа омерзительны. Вилланель резко высвобождается, вытирает пальцы о розы, усеивая пол белыми лепестками. И выходит прочь.

В такси она смотрит на проплывающие мимо освещенные витрины Рю де Риволи. Вилланель словно в немом кино – отделена от окружающего мира, оторвана от опыта и чувств. В таком настроении она пребывает уже несколько недель, с тех пор как вернулась из Англии, и это тревожит, хотя сама тревога не имеет четких очертаний и на нее никак не получается навести резкость.

Возможно, это отсроченная реакция на убийство Константина. Вилланель не склонна жалеть себя, но когда тебе приказывают убить собственного куратора, который не только обнаружил твой талант и обучил тебя, но и стал твоим другом – в той мере, в какой тут можно говорить о дружбе, – это сбивает с толку. Она, в конце концов, живой человек. Теперь его больше нет рядом, и она скучает. Оценки Константина порой бывали суровы, он постоянно ругал ее за безрассудство, но ему хотя бы было не наплевать, раз он вообще делал ей замечания. Он сумел оценить, насколько редкое она существо, ее спокойную жестокость и неспособность испытывать вину.

Вилланель убивала по приказу «Двенадцати», мирясь с тем, что ее никогда не посвятят в великие планы организации, никогда не скажут больше положенного. Но она также знала – Константин всегда говорил, – что ее роль жизненно необходима. Что она не просто обученный киллер, а орудие судьбы.

Заменивший Константина Антон пока не производил впечатления человека, для которого она – нечто большее, чем обычный работник. Приказы убить Евтуха и Крэйдла он передал обычным путем, через невинные с виду зашифрованные электронные письма, но, в отличие от Константина, ни разу не сказал спасибо, а с точки зрения Вилланель, это откровенное хамство. Даже удовольствие от игр с Евой не компенсирует того, что Антон – куратор в высшей степени неудовлетворительный.

Такси подъезжает к тротуару на авеню Виктора Гюго. Скутер Вилланель припаркован у клуба, где она познакомилась с той парой. Клуб еще открыт, тускло горят лампочки вокруг входа, но ей не хочется туда возвращаться. Сняв скутер с опоры, она толчком заводит двигатель и неторопливо, плавно вливается в поток машин.

Прежде чем ехать домой, Вилланель отправляется в район станции метро «Ля-Мюэт». Минут десять она лавирует по узким улочкам, постоянно переключая взгляд от зеркал заднего вида к машинам впереди и обратно; все ее чувства – в режиме боевой готовности. Она едет с разной скоростью, один раз делает вид, будто остановилась на красный, а сама вдруг резко срывается с места и мчится обратно по крошечному одностороннему тупику Лабиша. И наконец, убедившись, что за ней никто не следит, поворачивает на запад к Порт-де-Пасси.