Читать книгу "Память всех слов. Сказания Меекханского пограничья - Роберт М. Вегнер"

Транс кхаан’с появился внезапно, словно ответ на серию страшных ударов, и она снова это почувствовала, как и в схватке с Омаланой: вдохновленность, радость, счастье на грани экстаза. Бой. Бой! Дикий танец со смертью, после которого жизнь на вкус становится в сто раз лучше, кровь кружит быстрее, а каждый вдох подобен глотку лучшего из вин.

Блок, контратака, блок, контратака, блок, контратака, контратака, контратака! Быстрее, быстрее, быстрее, вверх, слева, справа и еще раз, и еще быстрее, и шаг вперед, потому что противник отступает, и еще один шаг, быстрее, не позволить ему выйти за длину тальхеров, блок, контратака, уклонение, потому что этот удар, столь по-детски простой, почти отчаянный, блок, контратака, быстрее, быстрее. Быстрее!

Она чувствовала его, чувствовала Ка’элиру Сапфировый Меч каждым волоконцем тела. Парень, раб, выбранный среди многих, сразу обратил на себя внимание учителей фехтования, потому что был быстр и ловок. Тренировался в два-три раза больше и тяжелее, чем прочие, чтобы в конце концов достигнуть позиции первого среди рубак Тростников. Множество поединков и битв, проведенных для аф’гемида Рода, слава и честь. Удовлетворение.

По тому методу, которым он пытался ее подлавливать, она знала, что говорил он правду, уже скрещивал – и не раз – мечи с воинами иссарам. Наверняка с какими-то юношами, что забрели на Дальний Юг с караваном и дали спровоцировать себя на бой. Несколько уколов, два удара, которые он, должно быть, подсмотрел во время тех поединков. Некоторые фехтовальные фокусы выдают твое происхождение, словно акцент или любимое блюдо.

Но то, что одевает твое оружие в белое, превращает тебя в танцора смерти, а с кем-то подобным первый рубака Тростников не имел дела никогда.

Она чувствовала его, знала и любила. В этот миг он был для нее ближайшим человеком под солнцем, весь мир исчез, расплылся в звоне стали, и остались лишь они. Двое людей, у которых было намерение убить друг друга.

Она впервые взглянула ему в глаза и увидела там удивление и радость. Он чувствовал то же самое, что и она, он тоже был наделен дарами, которые приносил транс битвы. Он улыбался.

Она почувствовала печаль, словно на дне кубка отыскала горький осадок. Если бы он родился среди иссарам, наверняка носил бы меч в белых ножнах.

Она ускорилась, снова заставляя его отступить, и вдруг чуть покачнулась, словно споткнувшись обо что-то на ступенях.

А потом пропустила сбоку его укол, уводя его вдоль своего клинка, а второй вытянула и попала Тростнику под мышку. Глубоко, до самого сердца.

Застыли – он в выпаде, она в блоке и одновременной контратаке, и Деана видела, как в его глазах угасает радость. Словно кто-то задул светильник.

Он упал у ее ног, и вся площадь, стены домов и крыши вздохнули одним голосом.

И потом наступила тишина.

Она почувствовала зов, пульсацию притяжения, словно в спину ей дохнул ласковый ветер, и с каждым его дыханием сани в ней разгорался все сильнее.

Она пошла в сторону Ока.

Шеренга солдат, заграждающих проход, заволновалась, заклубилась. Она подняла левую руку и увидела мужчин в желтом, которые отталкивали остальных в стороны, чтобы дать ей дорогу. Она улыбнулась. Соловьи и их верность традициям. Они уже забыли, кем должны быть, спутанные цепями пустых ритуалов, но, по крайней мере, нынче они вели себя как должно.

Она миновала их – понимая, что все вдруг застыли, а тишина разлилась так, словно весь мир задержал дыхание, – и взглянула на своего врага.

Обрар из Камбехии стоит шагах в тридцати и спокойно смотрит на нее, сабля его в ножнах, руки сложены на груди. Несколько его личных гвардейцев – у нее на пути, но короткий рык заставляет их замереть. Они отступают. Князь тоже желает иметь свое представление, а смерть пустынной воительницы в Оке может оказаться намного лучшей точкой перед принятием им власти, чем ее тело, падающее на ступени Храма. Они смотрят друг на друга впервые с такого близкого расстояния: князь и дикарка с той стороны пустыни.

Обрар красив, высок и широк в плечах, волосы он подстригает коротко, а темные глаза издевательски ухмыляются. Багровая одежда запятнана кровью, несколько капель сохнет на его гладко выбритом лице. Деана не прячет тальхеры в ножны, легонько двигает ими, приспосабливаясь к ритму, которым подманивает ее Око. Князь тоже чувствует этот ритм, в конце концов, он потомок авендери, он смотрит на колеблющиеся клинки и вдруг понимает, что зов Агара горит в ее крови, что он сплелся с ее внутренним огнем, и на лице его, спокойном и горделивом, расцветает удивление.

Он открывает рот, указывая на Деану, однако она вдруг делает шаг, двое стражников загораживают ей дорогу, она вкручивается между ними, бронированные лапы хватают воздух, а она, разогнавшись, переступает через границу Ока.

Огонь. Огонь везде. Окружает ее, она им дышит, желтый шелк скручивается, горят ее волосы, кожа, мышцы и кости. Горят легкие.

Вот оно как, понимает она вдруг, вот оно как, когда входишь в сердце бога. И понимает еще, как сильно Агар рискнул, отсылая частичку себя в мир смертных. Это место – фрагмент его реальности, ворота и, в определенном смысле, сердце.

Она распадается в пыль.

Глава 23

Думай. Думай, а не то тебя сейчас убьют, словно животное!

Нож царапает шею, кровь течет, и запах ее, кажется, привлекает внимание меча. Оковы стискиваются у Альтсина на запястьях, цепь как будто сокращается, словно сущность, скованная в форме большого меча, хочет притянуть его к груди.

Оум!

Нет ответа.

Сеехийский божок обманул его, наверняка затем, чтобы вор, веря в его поддержку, вообще решился на это безумие.

Обещанная помощь была лишь ловушкой, позволяющей божку избавиться от нежеланного гостя, убрать его с острова. У него не оказалось достаточно отваги или сил для сражения с Альтсином, а потому он выдумал сказочку о способе «излечения», чтобы вор поплыл в Понкее-Лаа и совершил там самоубийство. Это семя… было не семенем, а помощь Аонэль ограничилась тем, что та доставила его графу.

Глупец закончит там, где начал. Круг замкнулся. Пора умирать.

Но не так.

Альтсин отдернулся на несколько дюймов и уперся спиной в ледяной клинок. Как и предполагал, женщина с ножом стояла за тем, обнимая острие. Левой рукой она все еще держала его за волосы, в правой сжимала оружие. Между руками ее находился клинок Денготаага. Иначе и быть не могло.

– Что ты сделала? – Ее шипение наполнено было угрозой и едва сдерживаемой яростью. – Что ты сделала на Юге, Канайонесс?

– Я? Ничего. Я не использовала свои таланты, не влияла на человеческое сознание, не навязывала никому своей воли. Все происходит согласно вашему договору, придуманное людьми и руками людей исполненное. А он мне не нужен живым.