Читать книгу "Вот я - Джонатан Сафран Фоер"

Он терпеть не мог ДСП и стеллажи, которые без книг просто сдует сквозняком.

Но любил прикидывать, с какой дотошностью рассчитана каждая мелочь — минимальная рабочая длина штифта, который размножится в восьмидесяти миллионах экземпляров, чтобы продавать вещи по ценам на грани фантастики.

Он терпеть не мог встречать других покупателей, у которых в тележке было не только то же самое, что и у него, но и так же уложено. И сами тележки терпеть не мог: колеса — три смертельных врага и один паралитик, а радиусы поворота словно радуги — не просто по форме, а на самом деле.

Ему нравились неожиданно попадавшиеся предметы — прекрасно сделанные, удачное названные, из материала плотнее, чем пена для бритья. Вот ступка с пестиком "Эдельстен" из черного мрамора. Что это — рекламная приманка? Акт любви?

Он ненавидел машину, которая хлестала и хлестала несчастное кресло, избивала его каждый день, весь день и, наверное, всю ночь, подтверждая как прочность кресла, так и существование зла.

Джейкоб уселся на диван — зеленый псевдобархат, набитый какой-то противоположностью водорослей и конского волоса, — и закрыл глаза. Ему было трудно засыпать. Давно уже. Но здесь ему было хорошо. Несмотря на то что мимо него рекой текли чужие люди и то и дело присаживались рядом, чтобы оценить удобство дивана, он нисколько не волновался. Он был в собственном мире в этом мире, который сам был отдельным миром в большом мире. Всем что-нибудь нужно, но запасы на складе неисчерпаемы, так что никому не приходится лишать чего-то других — нет необходимости драться или даже спорить. Подумаешь — всё до предела бездушно? Может быть, рай не населен душами, может, там нет ни души? Может, это и есть справедливость?

Он проснулся оттого, что сначала принял за удар той злобной машины: ему показалось, будто его снова и снова проверяют на прочность. Но его просто похлопала по плечу приветливая ангелица.

— Мы закрываемся в десять, — сообщила она.

— О, прошу прощения, — сказал он.

— За что? — спросила она.

Перед землетрясением Джейкоб, спускаясь каждое утро вниз, гадал не о том, наделал Аргус на пол или нет, а лишь о том, где и насколько жидко. Не лучшее начало дня, и Джейкоб понимал, что Аргус не виноват, но когда времени было в обрез, а дети не очень-то торопились помочь, собачьи кучи сразу в четырех местах могли вызвать взрыв.

— Господи, Аргус!

Тут кто-нибудь из детей вставал на защиту:

— Он же не нарочно.

И Джейкоб чувствовал себя ничтожеством.

Аргус оставлял на персидских ковриках кляксы Роршаха, перемещал набивку мягкой мебели в шкафы и к себе в желудок и скреб деревянные полы, что твой Великий Волшебник Теодор пластинку. Но он был их пес.

Все было бы намного проще, если бы Аргус страдал — испытывал не просто дискомфорт, а настоящую боль. Или если бы ветеринар нашел у него рак, болезнь сердца или даже почечную недостаточность.

Когда Джейкоб сообщил Джулии, что летит в Израиль на войну, та сказала, что сначала он должен усыпить Аргуса. Джейкоб этого не сделал, и она больше не напоминала. Но когда он вернулся после своего неотъезда, это оставалось открытой, пусть и невидимой раной.

В следующие несколько месяцев состояние Аргуса ухудшалось, как и все остальное. Он стал без видимых причин скулить, топтался, прежде чем сесть, и ел все меньше и меньше, пока почти совсем не перестал есть.

Джулия с мальчиками могли появиться с минуты на минуту. Джейкоб бродил по дому, подмечая недостатки, пополняя мысленный список недоделок: треснувший цемент в протекающем душе; вылезший с пола на стену мазок краски в коридоре; кривоватая вентиляционная отдушина в потолке столовой; капризное окно в спальне.

Зазвенел звонок. Еще звонок. И еще.

— Иду, иду!

Он открыл дверь и увидел их улыбки.

— Твой звонок странно звенит, — сказал Макс.

Твой звонок.

— И правда, странновато. Но приятно странновато или неприятно?

— Наверное, приятно странновато, — сказал Макс, и это могло быть его мнение, а могла быть и любезность.

— Входите, — сказал Джейкоб. — Входите. У меня столько вкусного: сырные крекеры; трюфельный сыр, как ты любишь, Бенджи; твои, Макс, любимые лаймовые чипсы. И всякая итальянская газировка: аранчиата, лимоната, помпельмо и клементина.

— Неплохо, — сказал Сэм, улыбаясь, словно для семейной фотографии.

— Про помпельмо я даже никогда не слышал, — сказал Макс.

— Я тоже, — сказал Джейкоб. — Но она у нас есть.

— Мне здесь нравится, — сказала Джулия искренне и убедительно, хотя фраза явно была заготовлена заранее. Они репетировали этот визит так же, как репетировали разговор о разводе и расписание новой жизни на два дома, и еще множество всего, слишком болезненного, чтобы пережить их даже один раз.

— Что, парни, провести вам экскурсию? Или сами осмотритесь?

— Может, сами? — сказал Сэм.

— Валяйте. На дверях комнат написаны имена, так что не ошибетесь.

Он слышал свой голос.

Мальчики зашагали вверх по лестнице, не спеша, целенаправленно. Они молчали, но Джейкоб слышал, как они прикасаются к вещам.

Джулия отстала и, выждав, пока дети поднимутся, сказала:

— Пока все отлично.

— Думаешь?

— Да, — сказала она. — Но на все нужно время.

Джейкоб задумался, что бы сказал о доме Тамир, если бы когда-нибудь его увидел. Что сказал бы Исаак? Он избавил себя от переезда в Еврейский дом, не зная, что тем самым избавил себя и от переезда Джейкоба — и от самого Джейкоба.

Джейкоб провел Джулию в будущую гостиную — там было пока еще так пусто, что убери стены — пустоты не добавишь. Они сели на единственный предмет мебели: зеленый диван, на котором Джейкоба несколько недель назад сморил сон. Не тот самый диван, но один из двух миллионов его братьев-близнецов.

— Пыльно здесь, — сказала она и спохватилась. — Извини.

— Да и правда ведь, пыльно. Ужасно.

— У тебя есть пылесос?

— Да, такой же, как у нас, — сказал Джейкоб. — Как был у нас? Как у тебя? И я еще и протираю. Все время, как кажется.

— Это от работ пыль в воздухе. Она осядет.

— Как избавиться от пыли в воздухе?

— Просто продолжаешь делать, что делаешь, — сказала она.

— И ждать иного результата? Это же безумие по определению.

— У тебя есть метелочка для пыли?

— Не понял?

— Я тебе привезу. Полезная штука.

— Я сам могу купить, если пришлешь мне ссылку.

— Сейчас проще мне привезти тебе.

— Спасибо.