Читать книгу "Польша. Непримиримое соседство - Александр Широкорад"

Уже почти 60 лет отношение между поляками и русскими портит так называемое «катынское дело». Речь идёт о захоронениях расстрелянных польских офицеров в районе Козьих Гор в 15 км от Смоленска и недалеко от шоссе Смоленск — Витебск.

Суть этой истории в том, что весной 1943 г. немецкое командование объявило, что в Катынском лесу в районе Козьих Гор ими обнаружены могилы польских офицеров, расстрелянных НКВД в 1940 г. Польское эмиграционное правительство в Лондоне поверило немецкой пропаганде, и в результате отношения между ним и правительством СССР были прерваны.

23 сентября 1943 г. Смоленск был освобождён Красной армией, и уже с 5 ноября в Катыни работала советская комиссия, названная комиссией Бурденко. Работа комиссии началась со следственных действий по выяснению того, как были убиты поляки и кем, — опрашивались свидетели, собирались документы оккупационных властей. 16 января 1944 г. были вскрыты могилы и исследовано 925 трупов. В это время в Катынь пригласили аккредитованных в Москве журналистов. Комиссия Бурденко подготовила открытое Сообщение и совершенно секретную справку для руководства. В обоих документах отмечалась безусловная вина немцев за расстрел польских офицеров.

В ходе Нюрнбергского процесса вопрос о катынском деле обсуждался, но официальных выводов сделано не было. Зато с началом «холодной войны» польские эмигранты и пропагандистские службы западных стран постоянно муссировали слухи о причастности НКВД к убийствам в Катыни.

С наступлением «перестройки» катынским делом занялись наши «демократы». И вот 2 августа 1993 г. тайна Катынского леса раскрывается заключением комиссии экспертов Главной военной прокуратуры по уголовному делу № 159 о расстреле польских военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобельского спецлагерей НКВД в апреле — мае 1940 г. Комиссия однозначно признала, что поляки были расстреляны НКВД в 1940 г., а не немцами в 1941 г.

Но с выводами «экспертизы» не согласились ряд наших историков. Так, Юрий Мухин провёл простейшую текстологическую экспертизу «Экспертизы» и выяснил, что оригинал был написан не по-русски.

«…Горбачевско-яковлевские паскудники доллары любят, а работать — нет, вот они и переложили свою работу по написанию текстов на бедных поляков. И чего уж там удивляться какому-нибудь „23-му самостоятельному стрелковому пехотному корпусу“ в составе Красной Армии. (Поясню специально для поляков: по-русски надо писать „отдельному“, а не „самостоятельному“. В наименованиях подразделений, частей и соединений Красной Армии слово „пехота“ не употреблялось никогда.)

…тут же следует такой перл: „Работа велась в январе... Руководителями были четыре члена Минского комиссариата НКВД“. Какие „члены“? Какие „комиссариаты НКВД“? Минск был освобождён от немцев в июле 1944 г. Какие четыре „члена“ приехали оттуда в январе 1944 г. руководить раскопками в Катыни? Упоминание Минска — это не описка. Как вы увидите далее из более ранних польских фальшивок по Катынскому делу, поляки были уверены, если не уверены и сегодня, что Смоленская область входит в состав Белоруссии… Или вот, скажем, в „Экспертизе“ начинается фраза: „Даже до обнаружения корпуса документов НКВД…“ Это на каком языке?..

…Юристы часто пользуются в своей работе известными латинскими словосочетаниями, к которым, в частности, относится выражение corpus delicti (корпус диликти). В определённом контексте оно означает „состав преступления“. И не исключено, что когда текст этой экспертизы был ещё на польском языке, дурацкая фраза „Даже до обнаружения корпуса документов НКВД..!“ звучала по-польски вполне разумно: „Даже до обнаружения corpus delicti (лат. состав преступления) в документах НКВД…“. Поскольку шрифт у поляков латинский, то переводчик, скорее всего, не понял латыни и перевёл на русский язык только одно слово, понятное ему — „корпус“, дописав дальше предложение, как ему показалось разумным. Ничего, „эксперты“ подписали»[190]. Там же Юрий Мухин приводит и ряд других нонсенсов.

Любопытно, что же нашли многочисленные комиссии при эксгумации трупов польских офицеров? Прежде всего обращает внимание то, что пули, найденные в черепах, имели калибр 6,35; 7,65 и 9,0 мм. Таких калибров не было и нет среди револьверов и пистолетов, изготовлявшихся или состоявших на вооружении России и СССР.

Итак, калибры немецкие и пистолеты немецкие. А может, СССР закупил в Германии какое-то количество пистолетов этого типа? Увы, никаких данных об этом нет. Надо ли говорить, что и немцы в 1944–1945 гг., и западные разведки с 1945 г., и наши «демократы» с 1990 г. дорого бы дали за любое, хотя бы косвенное, подтверждение поставок германских пистолетов перечисленных калибров в СССР. Если что и покупали в Германии, так это знаменитые пистолеты «маузер», но калибр у них 7, 62 мм, и пулю от «маузера» или «вальтера» легко различил бы любой боевой офицер Второй мировой войны.

Кстати, для неспециалистов замечу, что после получения иностранного огнестрельного оружия — пистолетов, пулемётов или пушек — в СССР в обязательном порядке проводили его полигонные испытания, отчёты о которых отправлялись в архивы, составлялись и печатались таблицы стрельбы, руководства службы, руководства по ремонту и другие скучные служебные документы. Таким образом, физически невозможно в течение полувека скрывать факт принятия на вооружение какого-либо типа стрелкового оружия.

Да и зачем, с точки зрения логики, сотрудникам НКВД использовать для массовых расстрелов импортные пистолеты? Родные наганы куда дешевле, а главное, более безотказны, чем любой импортный пистолет. А к 1940 г. миллионы наганов пылились у нас на складах.

И дело не только в пистолетах. Обе стороны согласны, что руки пленных были связаны шпагатом, не изготавливавшимся в СССР до 1941 г.

Конечно, можно предположить, что злодеи из НКВД нарочно закупили и пистолеты, и шпагат в Германии, чтобы всё свалить на фашистов. Хитрые ребята знали, что в июне 1941 г. начнётся война, что немцы займут Смоленск, что в 1944 г. их оттуда вышибут, что в Катынь приедет комиссия Бурденко и т. д. и т. п.

Увы, никто так и дал ответа на эти и другие вопросы оппонентов геббельсовской версии о причастности НКВД к расстрелу поляков.

Однако вместо тщательного и гласного исследования обстоятельств гибели польских офицеров в Катыни правительство РФ пошло на поводу у поляков и устроило ряд публичных шоу в Катыни. Так, 2 сентября 2000 г. в Катыни выступил председатель Совета министров Республики Польша Ези Бузек по поводу открытия военного кладбища части польских офицеров. Дело происходило в присутствии вице-премьера РФ В. Христенко и ряда других российских официальных лиц.

Пан Бузек сказал: «Я обращаюсь ещё раз к офицерам и солдатам Войска Польского. Вы — наследники тех, кто был убит. Поляки всегда относились к своей армии с величайшим уважением и почтением. И я убеждён, что наследие, переданное вам погибшими здесь офицерами, для вас не утратило своего значения и вы всегда будете хранить его»[191].