Читать книгу "Первый блицкриг, август 1914 - Барбара Такман"

Первая задача решалась легко.

Шлиффен до предела ослабил войска не только в Эльзасе — Лотарингии, но и в Арденнах. Он предполагал, что противник начнет две наступательные операции: вторжение в Эльзас по соображениям психологического порядка и наступление в Арденнах по соображениям стратегическим. Шлиффен отдавал себе отчет в том, что его грандиозный обходный замысел станет в общих чертах известен противнику. У французов было два возможных ответа:

1. Отказавшись от всякой идеи наступления, принять чисто оборонительный план. Вложить крупные денежные средства в модернизацию крепости Лилль и развернуть армии северного фронта на линии Верден — Лилль — побережье.

Такая схема, предложенная генералом Мишелем, была разумна, хотя при том оперативном усилении, которое планировал Шлиффен, она могла оказаться недостаточной. В любом случае принятие ее было маловероятно по политическим соображениям (национальная паранойя с Эльзасом).

2. Проверить на практике шахматный принцип: фланговая атака отражается контрударом в центре. Наступлением крупных сил через Арденны выйти на коммуникации армий немецкого правого крыла и обезвредить их; при благоприятной обстановке самим осуществить операцию на окружение, прижав неприятельские войска к голландской границе.

Именно эта стратегическая идея легла в основу французского плана развертывания (Плана № 17).

Хотя наступление союзников в Арденнах выглядело для немцев очень опасным, Шлиффен его всячески приветствовал. Этот удар останавливал армии центра и даже заставлял их податься назад, что исправляло немецкую оперативную геометрию. Между тем «короткий путь» по бездорожью Арденн требовал для армий начала века больше времени, нежели «длинный путь» по бельгийским дорогам. По мысли Шлиффена, союзники должны были бы проигрывать темп в Бельгии быстрее, нежели выигрывать его в Арденнах.

(Кроме природных условий свою роль в этом замедлении темпа должна была сыграть и крепость Мец, занимающая фланговое положение относительно арденнского маневра союзных войск.)

Но задержка центра — лишь одно (и но существу — негативное, в том смысле, что непосредственно к достижению цели не приводит) звено маневра. Шлиффену нужно было обеспечить максимальную подвижность правого крыла. На уровне тактики эта задача была решена включением в состав полевых войск (в качестве наступательного оружия!) тяжелой гаубичной артиллерии. Мне представляется, что в этом заключена техническая основа плана Шлиффена. Штатное включение тяжелой артиллерии в состав корпусов дало немцам решающее тактическое преимущество в бою.

Итак, правофланговые армии имели возможность легко подавить сопротивление неприятельских арьегардов и двигаться в свободном пространстве. Оставалась, однако, проблема непрерывных тяжелых маршей.

Если и можно говорить о просчетах графа Шлиффена, то именно в решении этой задачи. Идея частичной механизации — использования автотранспорта — для ускорения движения армий правого крыла — напрашивалась… Пройдя мимо этой возможности, Шлиффен допустил ошибку, в общем-то незначительную, в условиях августа 1914 года неожиданно ставшую решающей.

Психологические особенности плана Шлиффена.

Альфред фон Шлиффен принадлежал к тому редкому психологическому типу, для которого характерны точное и глубокое понимание времени (в войне — темп операции, ритм), склонность к созданию алгоритмов, описанию и осуществлению последовательности действий, направленных на разрешение во времени некоторой системы противоречий (в войне — стратегическое и оперативное планирование).

Он обладал мышлением системным, глубоким, точным, скорее стратегическим, нежели тактическим (видит общее, а не частное).

Такие люди, как правило, смелы и азартны.

Качества эти были скрыты у Шлиффена под маской холодной замкнутости и аристократизма, но прорывались в дискуссиях, играх, в характере стратегического планирования.

Шлиффен готов пойти на страшный риск, поскольку отчетливо видит, что при «более правильных» и «менее рискованных» действиях выигрыша нет.

(Другой знаменитый своими военными заслугами человек подобного же психологического и умственного склада, адмирал японского флота Исироко Ямомото, в ответ на фразу: «Весь ваш план — это азартная игра», не отрываясь от партии в го, заметил: «Угу. И я выиграю».

Эти слова важны для оценки плана Шлиффена. О нем можно сказать много хороших слов, но объективно он был азартной игрой. Говорят, что план Шлиффена можно было выполнить только в том случае, если бы германскими войсками командовали «боги», а французскими — «идиоты». Это, разумеется, не так. Точнее было бы сказать: если бы немцы принимали в ходе осуществления плана «правильные» решения, а французы — «естественные». При этом немцы изначально имели то преимущество, что «правильные» ходы были им известны: Шлиффен их нашел, просчитал и тщательно выверил. «За доской» немцам следовало аккуратно воспроизводить «домашний анализ», в то время как французы вынуждены были бы импровизировать.

Шлиффену был, конечно, знаком основной парадокс планирования, заключающийся в том, что противник, как правило ведет себя не так, как требуется в его лучших интересах. Поэтому он старался создать идеальный план, практически вообще не зависящий от действий противника. Это ему удалось, но психологически дорогой ценой. По сути, Шлиффен на тридцать пять — сорок дней подвешивала войну, оставляя и своих, и чужих в состоянии неопределенности, психологически очень тяжелом для человека, в особенности для человека военного.

Ситуация дополнительно усложнялась тем, что верховное командование германскими армиями принадлежало кайзеру Вильгельму II, человеку, чья психологическая устойчивостъ оставляла желать лучшего. Современные исследователи любят указывать на то, что командовал кайзер чисто номинально, реальной же властью обладал начальник Генерального штаба. Это и верно и неверно одновременно. Германские уставы, несмотря на их пресловутую точность и обстоятельность, недостаточно четко определяли взаимоотношения командира и начальника штаба крупного соединения. Иногда первую скрипку играл командир, а начальник штаба низводился до роли регистратора приказов (1-я германская армия 1914 года — фон Клюк и Кюль), иногда вся реальная власть сосредотачивалась в руках начальника штаба (Гинденбург и Людендорф на всех постах), иногда управление делилось более сложным образом. Но при любом раскладе работают они совместно и настроение одного не может не отразиться на настроении другого. Во всяком случае, уверенный в себе и в ходе операции кайзер был значительно полезней для штаба и армии, нежели кайзер сомневающийся и растерянный.

И Шлиффен, организуя ежегодные маневры германской армии, все время дает кайзеру возможность насладиться победой. Выигрывает только та сторона, за которую «играет» кайзер. Позднее, уже после ухода Шлиффена в отставку, его преемник, Гельмут Молътке, прекращает это развлечение: «Маневры лишаются смысла, офицеры теряют к ним интереса». Шлиффен мог бы заметить:

«Интерес не важен. От них требуется выучить — на уровне подкорки — алгоритмы действий в стандартных ситуациях. Их не просят побеждать, их просят, не отвлекаясь в сторону и не внося отсебятины, выполнить простые инструкции. Что же касается кайзера, то мне нужна его уверенность в себе».