Читать книгу "Утерянные земли России - Александр Широкорад"

2-я статья запрещала судам одной стороны приставать к местам заселения другой стороны.

Далее устанавливалась пограничная черта, отделяющая владения Британии от русских владений на западном побережье Северной Америки, примыкающем к полуострову Аляске так, что граница проходила на всем протяжении береговой полосы, принадлежащей России, от 54° с. ш. до 60° с. ш., на расстоянии 10 миль от кромки океана, учитывая все изгибы побережья.

Таким образом, линия русско-британской границы была в этом месте не прямой (как это было с линией границы Аляски и Британской Колумбии), а чрезвычайно извилистой.

Поясню, что Российско-Американская компания фактически не имела сухопутной границы с Британской Колумбией, а владела лишь кромкой побережья и не осваивала территорию в глубь континента, поскольку этому препятствовал хребет Каменные горы (ныне Скалистые горы), который шел почти параллельно берегу океана, в разных пунктах удаляясь на 11–24 мили от кромки воды. Именно за Скалистыми горами и лежала Британская Колумбия, так что среди русских колонистов, да и местных жителей считалось, что границей между этими двумя владениями разных государств является естественная граница — вершины хребта Скалистых гор, западные склоны которых находились в области русских владений, а восточные — британских. При этом русская сторона никогда не делала попытки переходить за Скалистые горы, хотя на протяжении почти полустолетия там была абсолютно безлюдная территория.

С начала 20-х гг. XIX в. английское правительство пыталось захватить прибрежную территорию, осваиваемую Российско-Американской компанией. Это подало мысль руководителям компании о необходимости установить границу русских и британских владений. При этом компания считала, что такая граница должна будет идти по естественному рубежу — хребту Скалистых гор — и поэтому ее установление не представит никаких трудностей. Однако русские дипломаты капитулировали перед англичанами в вопросе проведения сухопутной границы.

По мнению историка В. В. Похлебкина, уступчивость Александра I не в последнюю очередь объяснялась финансовыми причинами. Англия обеспечила России выплату займов, сделанных русским правительством в период войны с Францией 1796–1815 гг. Замечу, что Россия, не имевшая с Францией территориальных споров, фактически сражалась за британские интересы. Это в свое время признал даже Павел I.

В связи с заключением конвенции большинство русских военных судов были отозваны из северной части Тихого океана. Так, шлюп «Ладога» вернулся в Кронштадт 13 октября 1824 г., фрегат «Крейсер» — 5 августа 1825 г., шлюп «Предприятие»[218]— 10 июля 1826 г.

Походы русских судов на Дальний Восток неоднозначно воспринимались русской бюрократией. Так, например, адмирал и член Государственного совета Н. С. Мордвинов в 1824 г. отправил записку императору, в которой утверждал: «Доставка товаров кругом света становится Компании неумеренно дорого, вообще товары, доставленные кругом света, обходятся по самой меньшей мере вдвое дороже таковых же товаров, кои выменивались там на местах от иностранцев… На отправку в Америку в 1819,1820 и 1821 гг. сряду трех экспедиций издержано более 2 миллионов 400 ООО рублей наличных денег и в то же время на содержание сообщения с Америкою через Сибирь, которое по положению г-д директоров считалось тогда вовсе ненужным, расходовалось по меньшей мере 250 000 рублей ежегодно. Но сии можно сказать разорительные меры не могли удовлетворять всех колониальных потребностей»[219].

В связи с этим замечу, что Н. С. Мордвинов был заядлым англоманом, подобно многим другим русским сановникам — клану Воронцовых, Ф. И. Бруннову. Они считали, что флот России не нужен и вообще внешняя политика страны должна постоянно согласовываться с Лондоном.

Бесспорно, что доставка грузов на Камчатку и Аляску по Сибирскому тракту дешевле, чем морским путем вокруг Африки или мыса Горн. И частная компания, естественно, должна была предпочесть более дешевый вариант. Но вот государственным интересам России как раз соответствовал именно морской путь.

Боюсь расстроить наших любителей флота, но, увы, русский флот в первой половине XIX в. был ограниченно боеспособен. Формально в списках кораблей (линейных), фрегатов и других типов судов числились сотни единиц. Но 95 % всего времени наши суда стояли в базах, а район учебных плаваний ограничивался Финским заливом на Балтике и походами из Севастополя в Одессу и к берегам Кавказа на Черном море.

В ходе войн 1769–1774, 1797–1807 и 1827–1828 гг. русские эскадры находились в Средиземном море. Построенные в Архангельске суда переходили на Балтику вокруг Скандинавского полуострова, а в Архангельск из Кронштадта отправлялись транспортные суда с грузом якорей, пушек и других материалов для строящихся кораблей. Вот и все походы русского флота с 1700 по 1853 г. Русские плавали лишь там, где ходили суда норманнов и руси (смеси тех же норманнов со славянами) в IX в.

И только благодаря Российско-Американской компании русские моряки впервые вышли в мировой океан. Дальние походы стали школой для наших знаменитых адмиралов Головнина, Лазарева, Нахимова и др.

Балтийский и Черноморский флоты в первой половине XIX в. годились лишь для войн со шведами и турками. Причем для войн с ними судовой состав обоих флотов был более чем избыточным. Основным же противником России после 1815 г. стала Англия. Бороться с англичанами не мог ни Балтийский, ни Черноморский флот, что и подтвердилось в ходе Крымской войны 1854–1855 гг. Балтийский флот спрятался в Кронштадте, а Черноморский флот предпочел самозатопиться в Севастополе, но не дал ни одного сражения англо-французской эскадре.

Традиционно отечественные историки объясняют поражение в Крымской войне технической отсталостью царской России. Мол, у союзников было много пароходов, а у русских — мало. Действительно, в случае дневного сражения по «регламенту Госта» паровые суда союзников на Балтийском и Черном морях вдребезги бы разнесли русские парусники.

Однако многие историки и адмиралы забывают, что пароходы того времени были прибрежными судами. Угля у них хватало от силы на неделю плавания. Пароходы были хороши для маленьких замкнутых морей, но толку от них в мировом океане было немного.

Предположим, что Николай I хотя бы половину средств, отпускаемых на военный флот, пустил на постройку мореходных океанских судов.

К 1853 г. в составе русского флота на Балтике было 33 корабля (2729 пушек), 13 фрегатов (628 пушек), 3 корвета (78 пушек), 10 бригов (200 пушек), 7 шхун (96 пушек) и десятки судов прочих классов.

Черноморский флот имел 17 кораблей с 1662 пушками, 7 фрегатов с 376 пушками, 5 корветов с 90 пушками, 12 бригов с 166 пушками (здесь даны только парусники) и 6 шхун с 80 пушками.