Читать книгу "Поклонение волхвов - Сухбат Афлатуни"

Он перевернул часы.

Будущее из верхней луковички послушно побежало в прошлое.

Довольно об отце Кирилле. Отец Кирилл почил двадцать лет назад, его прах покоится на токийском кладбище. Мария Триярская – на дуркентском некрополе № 1, в просторечии Гагаринке.

Пора думать о будущем.

Он поворачивается. За спиной стоит Сухомлинов.

– Я слушаю вас, граф.

– Он повторно послал сигнал с просьбой об аудиенции.

– Где он сейчас находится?

– Сигнал пришел из Разлива.

– Что он там потерял?

Разливом называлось пылевое скопление в районе Красной Звезды, напоминавшее большую лужу.

Сухомлинов отвечает, что причины нахождения там конденсированных остатков лидера большевиков ему неизвестны.

– Вы узнали у него, для чего ему теперь нужна встреча?

– Действуя согласно повелению вашего Императорского Величества, я не вступал в переговоры.

– Хорошо. Разрешайте стыковку. Только пропустите его через металлоискатель! А то опять притащит с собой какую-нибудь космическую гадость.

– Может, лучше через ускоритель частиц? Надежнее.

– Вы бы еще святой водой предложили его окропить. – Он устало коснулся лба. – Ускоритель – не по протоколу. Может дойти до Большой земли, опять со Смоленской начнутся ноты…

Нет, пусть проходит только через металлоискатель.

– И ни в коем случае не настраивайте звуковые экраны на «Интернационал», – говорит вслед уходящему графу. – В крайнем случае «Аппассионату»!

Граф, звякнув медалями, поклонился.

Вдали, за двойными дворцовыми стеклами, зазвучал Бетховен.

Он прикрывает глаза.

Синие вечера в Ливадии, вся семья в сборе. За рояль, откинув раздвоенные полы фрака, усаживается кто-то из приглашенных виртуозов. Папа наслаждается музыкой в кресле, Мама, как всегда, слушает лежа. Сестры улыбаются. Первые такты вылетают из-под раскрытой крышки и кружат по зале, как вечерние бабочки.

Та-там, та-там…

– Это провокация! – Резкий тенор прерывает поток воспоминаний. – Я требую уважать положения межгалактической конвенции! Руководители государств личному досмотру не подлежат.

– Господин Ульянов, – гудит бас Сухомлинова, – это положение распространяется только на царствующих особ. К коим вы, как известно, не относитесь.

– Это устаревшая формулировка, ее нельзя применять догматически. На Земле среди глав государств уже почти не осталось царствующих особ!

Раздается металлический стук. Видимо, вождь в сердцах пнул рамку детектора.

– Извольте подождать здесь, я доложу…

– Идиотские формальности, – проворчал тенор уже совсем рядом, за дверью.

Двери распахнулись.

– Господин Владимир Ульянов, симбирский дворянин!

В зал вкатилась огромная пятиконечная звезда. Покосилась на икону Владимирской. Поблескивая красным лаком, остановилась.

Это была увеличенная в несколько раз октябрятская звездочка, какие цепляют на детей там, на Большой земле. Понятно, почему гость не желал проходить через металлоискатель.

С полминуты классовые враги молча смотрят друг на друга.

– Здравствуйте, гражданин Романов, – произносит наконец позолоченная головка на звездочке.

– Здравствуйте, господин Ульянов. Простите за причиненные неудобства. Не мог предугадать, в каком виде вы предстанете на этот раз. Помнится, в прошлый раз вы явились в виде стоптанных башмаков…

– Вам хорошо известно, чем вызваны эти меры. – Лучи звездочки темнеют. – После того, что они на Большой земле сделали с моим телом…

– Да уж… Но это – дело рук ваших же товарищей. Триумф материалистического представления о бессмертии. К тому же вы сами знаете, где вы окажетесь, едва ваше тело будет предано земле.

– Иронизируете! – Лицо перекосилось, кусок позолоты отвалился, обнаружив черное зияние. – У вас, между прочим, тоже есть все шансы оказаться там. Или вы забыли, где и кем вы служили на Большой земле?

Все-таки прав был Сухомлинов, надо было пропустить его через ускоритель частиц.

– Это было связано с выполнением Миссии. – Он старается говорить спокойно. – После того, как по вашему приказу уничтожили всю нашу семью…

– Мы все выполняли Миссию. Если бы вы пришли к власти, вы сделали бы почти то же самое, что и мы…

– «Почти»! – Он усмехнулся.

– …только делали бы это дольше и мучительнее. И потом, если быть точным, приказа не было! Было самовольство Уральского совета. Расстрелу подлежали только прежний император и императрица…

– «Только»!

– …и мы не собирались уничтожать детей!

– Однако вы не наказали убийц!

– Мы наказали главных убийц, обагривших себя кровью девятьсот пятого года, кровью Русско-японской войны, кровью Первой империалистической войны, кровью рабочих и крестьян…

Разговор становится пустым и тяжелым. На лбу выступила испарина, он достает из кармана платок. Нет, даже ускорителем частиц этих типов не проймешь. Однако с чем, интересно, он пожаловал?

– Хорошо, господин Ульянов. Ваши взгляды нам хорошо известны…

– Еще бы! Вы ведь сдавали экзамен по марксизму-ленинизму…

– Надеюсь, вы явились не для того, чтобы разводить здесь агитацию? Или просто устали блуждать в пустоте и решили заглянуть к нам на огонек?

Звездочка снова потемнела.

Выглядит она неважно. Позолоченное личико и белый эмалевый фон поцарапаны. Заколка, припаянная сзади, погнута. Красная эмаль на лучах, хотя и вспыхивает, но запачкана обычными школьными чернилами.

– Насчет пустоты не извольте беспокоиться. – Личико сощурилось. – С Большой земли я получаю достаточное количество излучения, чтобы заполнять пространство вокруг меня всем, что является на данный момент исторически целесообразным.

– Глыбами льда и железа!

– Мое имя повторяется тысячами, миллионами советских людей и передается мне каждую ночь!

– И от этого остатки вашей души с воплем разлетаются по космосу, пока не завершится трансмиссия и звезды на Большой земле не разрядятся.

– По крайней мере, мне не приходится жить приживальщиком на орбитальной станции, нанося вред мирному освоению космоса!

– Предположим. – Он с трудом поборол искушение запустить в гостя стоявшей рядом чернильницей. – Вернемся к цели вашего посещения.

Гость побуравил его взглядом и неожиданно заговорил спокойно и по-деловому.

Суть дела заключалась в следующем…

По мере того как гость разворачивал свою мысль, он слушал его все тревожней. Возможно, это просто ложь. Да, скорее всего, ложь. Пропаганда. Провокация. С какой стати полураспавшейся духовной субстанции было заботиться о России – которую он никогда не любил, которую воспринимал только как плацдарм для своих мировых планов? Метеориты. Антиматерия. Секретные сведения. И он с этими «секретными планами» является к нему, своему врагу? Да, но вопрос идет о будущем России. Он хотел бросить вопрос, думал ли его гость об этом будущем тогда, в октябре семнадцатого. Не стал. Метеорит. Да, он помнит, к чему привела Тунгусская аномалия. Попав в зону церковных крестов, объект изменил траекторию, рухнул там, где на много верст не было ни одной церкви. Кровавый след по небу, удар. Падший ангел, излучение. Начало Первой мировой, массовый психоз, немецкие погромы. Усталое лицо Папа, предательство и измена везде. Ибо упала звезда Полынь и отравила источники умов. Маленький лобастый человек вскарабкивается на броневик и произносит оперную речь. Темные, с бензиновым отливом, звезды проступают сквозь мокрую вату питерского неба.