Читать книгу "Великий Черчилль - Борис Тененбаум"

Сейчас, в 1953 г., он был не «простой солдат», а президент Соединенных Штатов Америки. Возможно, именно поэтому на первой пленарной сессии Бермудской конференции, вроде бы призванной согласовать позиции западных держав перед возможным совещанием с лидерами Советского Союза с целью «смягчения конфронтации», он начал с интересного заявления. Он сообщил Черчиллю, что в случае нарушения противной стороной перемирия в Корее он намерен применить ядерное оружие.

Он добавил, что не хотел бы подходить к проблеме с той точки зрения, что в поведении СССР что-то изменилось и что целью советской политики не является разрушение капиталистического мира всеми способами – если не силой, то подрывными действиями и обманом:

«Судя по тому, что они печатают, совершенно ясно, что в этом смысле ничего не изменилось со времен Ленина».

Это не выглядело обещающим началом для попытки собрать мирную конференцию. В общем, Черчилль уговорил Эйзенхауэра изменить заявление США по Корее и вместо первоначального выражения «в случае нарушения перемирия Соединенные Штаты готовы применить ядерное оружие...» использовать другое, помягче: «Соединенные Штаты не исключают возможности применения ядерного оружия». Ничего больше ему добиться не удалось. Попытка Черчилля уговорить французов на увеличение роли ФРГ в общей системе обороны Западной Европы тоже не удалась. Немцев они опасались еще больше, чем русских, и в случае войны предпочитали сделать из Германии не защитный бастион, а поле боя.

Если учесть, что сближение Франции и Германии было главной целью европейской политики Черчилля, то понятно, что особой радости от переговоров с Ланьелем он не получил.

В общем, в декабре 1953 г. Черчилль уезжал с Бермуд сильно разочарованным человеком. Он победил свои болезни, примчался, как в былые времена, на другой конец света – но не добился решительно ничего.

В марте 1954 г. он, тем не менее, попробовал еще раз, отправив Эйзенхауэру предложение о совместном заявлении, адресованном СССР, увеличить объем торговли между враждебными блоками Востока и Запада. Это не помогло – Эйзенхауэр ответил отказом, сказав, что не видит в такой схеме никаких положительных сторон, – но способствовало скандалу с Иденом. Посылка президенту телеграммы напрямую, без участия МИДа, подрывала его авторитет как министра иностранных дел Великобритании – или, по крайней мере, в такой форме он изложил Черчиллю причины своего недовольства.

Насчет подрыва авторитета – вопрос спорный, но вот ощущение, что Идену надоело ждать и он считал, что политической жизни Черчилля пора положить конец, – это ощущение так сильно, что кажется просто физическим.

5 апреля 1954 года Черчилль выступил с речью в парламенте. Он сказал, в частности, следующее:

«Британская политика в настоящий момент имеет две главные цели:

1. Убедить советских лидеров и, если мы сможем достичь этого, и советское население в том, что Запад не имеет никаких агрессивных намерений против СССР.

2. До тех пор, пока это не достигнуто, мы должны иметь достаточную силу на то, чтобы отразить любую агрессию, и, главное, сделать это ясным для всех».

Речь прерывалась выкриками с мест: «В отставку!» Кричали, конечно, депутаты от лейбористской партии, из тех, кто помоложе.

Консерваторы для этого были слишком хорошо воспитанны.

V

Одному из таких хорошо воспитанных людей 20 июня 1954 г. Черчилль написал следующую записку:

«Дорогой Гарольд,

Я получил ваше письмо вчера утром. Я думаю, что оно должно было быть написано не иначе, как собственноручнo. О ваших взглядах я осведомлен, и очень хорошо,

Искренне,

Уинстон С.Черчилль».

Как мы уже знаем, для того, чтобы оценить текст, надо знать контекст, но мы начнем все-таки с текста. Словo «дорогой» не должно нас обманывать, в английском оно по сравнению с русским носит совершенно другой оттенок и означает скорее «уважаемый», причем в самом официальном смысле этого слова. То же самое относится к слову «искренне». Извещение об увольнении, например, может начинаться так: «Дорогой мистер такой-то, с искренним сожалением сообщаем вам» – ну и так далее…

Далее – Черчилль сетует на то, что письмо написано НЕ собственноручно. Что это значит? Это значит, что оно было напечатано и только подписано отправителем. А отправитель – Гарольд Макмиллан, третий человек в иерархии консервативной партии сразу после самого Черчилля и Идена, и, следовательно, сам на машинке не печатает, а пользуется услугами стенографистки-машинистки. Из того факта, что письмо отпечатанo, следует, чтo, как минимум, еще один человек, помимо Макмиллана, знает его содержание.

Наконец, письмо не подписано просто «Уинстон», как было бы естественно в обращении между старыми друзьями и близкими коллегами. Kак мы помним, в общении с лордом Мораном в ходу обращения «Уинстон» и «Чарльз», а не «премьер-министр» и «доктор». O, совсем нет – для подписи использовано полное имя Черчилля. Hе позабыт даже инициал «C» – «Спенсер».

У Джона Черчилля, 1-го герцога Мальборо, не было наследника-сына. Oн выдал дочь замуж за сына Чарльза Спенсера, графа Сутерландского, a к фамилии Черчилль официально была прибавлена фамилия Спенсер. Вот почему Уинстон Черчилль подписывался инициалами WSC – Winston Spencer Churchill.

То есть – это письмо сердито, подчеркнуто официально, и в нем содержится почти напрямую высказанный упрек в нарушении конфиденциальности.

Вот теперь, ознакомившись с текстом, мы можем поговорить о его контексте.

Сводился же он к тому, что Иден ранней весной 1954 г. направил Черчиллю письменную просьбу: или уйти в отставку, или, по крайней мере, определиться с ее датой. И такая дата была выработана и назначена на 5 апреля 1954 г. – и благополучно пропущена. Иден требовал объяснений. Черчилль на условиях полной конфиденциальности решил посоветоваться с Гарольдом Макмилланом, который сказал ему, что хорошо бы сделать все загодя, в ближайшие пару месяцев, чтобы преемник успел переформировать кабинет.

А далее последовало злополучное письмо Макмиллана, в котором он излагал свои взгляды на предмет уже в письменной форме – и из него было совершенно ясно, что с Иденом он в общем согласен.

Это было, конечно, повежливей выкриков «В отставку!» в палате общин, но по смыслy было им вполне идентично.

Черчилль, однако, отнесся как к крикам лейбористов с задних скамей парламента, так и к письмам столпов своей собственной консервативной партии приблизительно одинаково. Oн их проигнорировал.

24 июня 1954 года он вылетел в Вашингтон. Что интересно – взяв с собой Идена. Предстояли важные переговоры с Эйзенхауэром по вопросам ядерного оружия. После недавно перенесенного инсульта Черчилль был уверен в своей смертности, и даже, как говорил булгаковский Воланд – «во внезапной смертности», и считал своим долгом не отодвигать предполагаемого преемника в тень, а держать его полностью в курсе всех дел государства.