Читать книгу "История Османской империи. Видение Османа - Кэролайн Финкель"

Пока правительство находилось в Эдирне и, готовясь к приближавшейся военной кампании, было занято делами первостепенной важности, некоторые никчемные женщины, пользуясь удобным случаем, украшали свои наряды и кокетливо вели себя на улицах; они копировали головные уборы женщин-немусульманок, со всеми их странными очертаниями, создавая множество бесстыдных фасонов, которые не имели ничего общего с соблюдением правил сдержанного поведения. Они должны беречь свою честь, не портить одежду столь бесстыдным образом, не делать неподобающих предложений своим мужьям и не осквернять [мужское уважение к женщине] скверными нововведениями. Кроме того, женщины не должны выходить на улицу в плащах с воротом шириной более пяди (9 дюймов) или косынке [состоящей] из более чем трех квадратных кусков материи [что является пределом умеренности], обвязанной лентой, ширина которой превышает ширину пальца, и если они это сделают, то их воротники будут обрезаны.

Впрочем, эти правила, похоже, так и не были введены в действие, но последующие правительства не отказались от попыток удержать женщин на том месте, которое им отводилось в жизни османского общества. И Махмуд I, и его брат и преемник султан Осман III (1754–1757) издали множество правил, регулирующих потребление предметов роскоши, разработанных с целью остановить распространение неподобающих манер поведения среди женщин, чему явно попустительствовал их дядя Ахмед III.

По мнению одного современного историка, правление Османа более всего запомнилось теми санкциями, которыми он ограничил роль женщин в общественной жизни, а также введенными им законами, регулирующими потребление предметов роскоши, действие которых распространялось на женщин и немусульман. Это, несомненно, было одним из краеугольных камней его подхода к проблеме пересмотра роли династии в распространении религиозности. Хотя в общественной жизни немусульмане стали менее заметны, чем прежде, многие из них стали весьма состоятельными людьми, причем зачастую благодаря своим коммерческим связям с европейцами. В стремлении получить тот общественный статус, которым пользовались столь же удачливые мусульмане, они были готовы пренебречь теми отличительными особенностями в одежде, которые указывали на их низшее положение: в хрониках того времени есть многочисленные сообщения о том, как их за такие нарушения казнили через повешение, избивали и топили. Преемник Османа, Мустафа III, добавил к уже имевшимся законам, регулирующим потребление предметов роскоши, свои собственные. Точно так же поступил и султан Абдул-Хамид I, который правил в период между 1774 и 1789 годами. Эти ограничения были отголосками пуританства, которое исповедовала секта Кадизадели. Противовесом тем многим уровням обмена, который стимулировали дипломатия и торговля, служило побуждение защитить то уникальное, что имелось в политической и культурной жизни Османской империи, и в особенности ту религиозную основу, на которой она покоилась. Существовала опасность, что эту религиозную основу, как и светскую власть правящей династии, могут подорвать небывало тесные контакты империи с Европой.

Глава 12

Власть провинций

Вторая половина XVIII столетия, начиная с передачи престола султану Осману III в 1754 году и до конца правления его кузена, султана Абдул-Хамида I, в 1789 году является одним из наименее известных периодов истории Османской империи. Возможно, одним из самых значительных событий короткого правления Османа стал большой пожар, случившийся 5–6 июля 1756 года — один из многих пожаров XVIII столетия. Начавшись в расположенном на берегу Золотого Рога районе Кибали, он перекинулся в огороженную стенами часть Стамбула и, по словам хрониста того времени, Шемданизаде Финдиклили Сулеймана-эфенди, бушевал двое суток и обратил в пепел 130 школ богословия, 335 фабрик, 150 мечетей, 77 400 жилых домов, 34 200 лавок и 36 бань. Следующим султаном стал Мустафа, который незадолго до своего восхождения на трон в 1757 году был лишь вторым из оставшихся в живых сыновей султана Ахмеда III и поэтому не имел никаких оснований надеяться на то, что он станет преемником Османа. Но в 1756 году брат Мустафы Мехмед (которому тогда было почти сорок лет и который был всего на несколько дней старше Мустафы) был отравлен Османом, и только благодаря своей постоянной бдительности Мустафа избежал той же участи. На протяжении целого столетия ни один принц не был умерщвлен султаном. Один из великих визирей Османа был смещен за то, что он был против убийства Мехмеда, другой — когда это деяние стало общеизвестным фактом.

Существует множество источников, которые дают сведения о второй половине XVIII века, но большинство османских хроник доступно лишь в рукописном виде, а богатая архивная документация по большей части еще не прочитана и не оценена. Однако жизнь высокопоставленного государственного деятеля Ахмеда Ресми-эфенди дает возможность хотя бы бегло взглянуть на сдвиги, которые происходили в эту эпоху в сфере государственного управления. Занимая различные посты в ведомстве канцлера, Ахмед Ресми проявил себя с лучшей стороны, так было в 1757–1758 годах, когда он в качестве посланника султана Мустафы посетил Вену эпохи Марии Терезы, и в 1763–1764 годах, когда он с такой же миссией находился в Берлине, где правил Фридрих Великий. Его доклады отличались своей масштабностью и язвительностью. Так, во время своего первого посольства он анализирует причины Семилетней войны, которая тогда бушевала в Европе, и описывает Вену и другие города, через них он проезжал во время своего путешествия. Отправка посольства в Берлин была продиктована возможностью заключения прусско-турецкого союза. Весь отчет о встрече с Фридрихом свидетельствует о том восхищении, которое у Ахмеда Ресми вызывал характер этого короля:

День и ночь он читает о деяниях и подвигах правителей прошлого, таких как Александр Великий и Тимур. Он далек от тревог и разочарований собственной семьи и не касается вопросов религии и вероисповедания. Все его мысли и поступки сводятся к тому, чтобы расширить рубежи своих владений и снискать себе известность и славу.

Он открыто не проявляет свое критическое отношение к недавним османским султанам, но оно вполне очевидно, как и его неудовлетворенность военной машиной Османской империи и сочувствие тяжелой доле прусского пехотинца:

Офицеры Фридриха днем и ночью гоняют рядовых солдат от одной крепости к другой и от одного сторожевого поста к другому, а в отведенное для этого время они проходят строевую подготовку в самом городе Берлине или в его окрестностях на специальных площадках для парадов. Их по триста раз на дню обучают тому, как держать мушкет, как его заряжать и как из него стрелять, как ходить вплотную друг к другу, словно стена, и никогда не нарушать строй, независимо от того, в каком они состоянии духа. Днем и ночью командиры притесняют этих солдат, которые держат в руках мушкеты, а на поясах у них патронташи, и все снаряжение на точно установленных для этого местах. Их положение весьма прискорбно, поскольку с ними обращаются хуже, чем с рабами, и дают только корку хлеба, которая не позволяет им умереть.

С 1739 года Османская империя находилась в состоянии мира со своими европейскими соседями. К середине 60-х годов XVIII столетия Австрия была ослаблена, измотана войнами и настороженно относилась к деятельности Фридриха Великого. У Австрии не было ни одного союзника, готового поддержать любую ее военную авантюру, направленную против присутствия Османской империи на Балканах. Петр Великий довел свою страну до банкротства, и только после того, как в 1762 году на трон взошла своевольная Екатерина II, Россия снова оказалась в состоянии взять инициативу в свои руки. Когда дело дошло до очередной схватки между Османской империей и Россией, их военное противоборство полностью отличалось от того, что было между ними в прошлом: Россия извлекла уроки из тех промахов, которые она допускала, и провела военные реформы, позволившие ее армии сражаться и побеждать в степях северного Причерноморья. Ахмед Ресми-эфенди был участником первой из двух больших русско-турецких войн второй половины XVIII века, той, что продолжалась с 1768 по 1774 год, и наряду с войной 1787–1792 годов подготовила условия для возникновения взаимной враждебности, лежавшей в основе русско-турецких отношений XIX века.