Читать книгу "Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации - Елена Прудникова"

Уровень коллективизации сельского хозяйства на 15 декабря 1929 г.[273]

* С показателем уровня коллективизации в этой таблице явно что-то не то. Однако именно так эта таблица выглядит у Н. Ивницкого. Впрочем, первый показатель вполне отражает тенденции.

Видя такие дивные показатели, на местах радостно сорвались в чрезвычайщину – ура, мы вводим коммунизм! В январе – феврале в деревне творилось черт знает что – местные леваки дождались, наконец, именин сердца!

Вот только одна сценка – но весьма показательная.

«Тов. Муратов заявил: если не идете в колхоз, нам ничего не стоит расстрелять 10 человек из сотни или поджечь вас с четырех сторон, чтобы никто из вас не выбежал завтра, вам принесем жертву, – стукнул кулаком по столу и закрыл собрание. На второй день после собрания пришли тт. Преображенский, Дьяконов и Ямилин к крестьянину Михаилу Молофееву этой же деревни, который имеет сельское хозяйство, одну лошадь и одну корову, заявили: „Идем, старик, на гумно“. Старик оделся и ушел с ними. Семья, зная из разговоров вчерашнего собрания, решила, что старика повели расстреливать. Старуха, т. е. его жена, с испугу бросилась бежать в другую деревню Булгаково, расположенную в 6 верстах, где была приведена в сознание, после чего осталась полуглухой, а Екатерина Алексеевна той же семьи впала в бессознательное состояние и пролежала весь день, после чего была осмотрена врачом, который установил: если произойдет повторный случай такого испуга, то неизбежно умопомешательство»[274].

Неудивительно, что с такими методами показатели получались просто изумительными. Число районов сплошной коллективизации за два месяца почти удвоилось. Достигнув 1928 (около 2/3 всех районов страны), они сливались в округа, области. Уже в 1929 году Нижне-Волжский край был объявлен краем сплошной коллективизации. К тому времени в колхозах там состояло около половины хозяйств, а в некоторых округах – до 70–80 %.

Выглядело это примерно так[275]:

Естественно, ни к чему хорошему все это привести не могло. С одной стороны, новые колхозники были обозлены насилием, с другой – в раздутых, не готовых организационно к резкому росту колхозах царил т-а-акой бардак! А уж что творилось в новых, насильственно сколоченных хозяйствах – и вовсе не описать. Этим тут же радостно воспользовались все противники коллективизации, от кулаков до засевших по деревням и волостям царских чиновников и белых офицеров.

Правда, почти сразу сведения о беспределе дошли до Кремля, и бум начали прекращать. Первый бой административному восторгу был дан в постановлении ЦК от 20 февраля 1930 года «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах», где получили по мозгам любители устраивать сплошную коллективизацию там, где это вообще не нужно. 25 февраля отдельно врезали по Узбекистану. Затем, исходя из анализа прежних ошибок, был подработан устав сельхозартели. Вообще, эволюция колхозов от наивного коммунизма к реальным хозяйствам – это большая и интереснейшая тема, но здесь места для нее уже нет. К сожалению…

2 марта вышла знаменитая сталинская статья «Головокружение от успехов», а 14 марта – постановление «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении».

Из постановления ЦК ВКП(б) от 14 марта:

«Прежде всего нарушается принцип добровольности в колхозном строительстве. В ряде районов добровольность заменяется принуждением к вступлению в колхозы под угрозой раскулачивания, под угрозой лишения избирательных прав и т. п. В результате в число „раскулаченных“ попадает иногда часть середняков и даже бедняков, причем в некоторых районах процент „раскулаченных“ доходит до 15, а процент лишенных избирательных прав – до 15–20. Наблюдаются факты исключительно грубого, безобразного, преступного обращения с населением со стороны некоторых низовых работников, являющихся иногда жертвой провокации со стороны примазавшихся контрреволюционных элементов (мародерство, дележка имущества, арест середняков и даже бедняков и т. п.). При этом в ряде районов подготовительная работа по коллективизаци и терпеливое разъяснение основ партийной политики как бедноте, так и середнякам подменяются бюрократическим, чиновничьим декретированием сверху раздутых цифровых данных и искусственным выдуванием процента коллективизации (в некоторых районах коллективизация за несколько дней „доходит“ с 10 до 90 %)…

Наряду с этими искривлениями наблюдаются в некоторых местах недопустимые и вредные для дела факты принудительного обобществления жилых построек, мелкого скота, птицы, нетоварного молочного скота и в связи с этим – попытки к головотяпскому перескакиванию с артельной формы колхозов, являющейся основным звеном колхозного движения, к коммуне. Забывают, что основной проблемой сельского хозяйства является у нас не „птичья“ или „огуречная“ проблема, а проблема зерновая. Забывают, что основным звеном колхозного движения является в данный момент не коммуна, а сельскохозяйственная артель. Забывают, что именно поэтому партия сочла нужным дать примерный устав не сельскохозяйственной коммуны, а сельскохозяйственной артели. В результате этих головотяпских искривлений мы имеем в ряде районов дискредитирование колхозного движения и отлив крестьян из ряда наскоро испеченных и потому совершенно неустойчивых коммун и артелей…

Наконец, ЦК считает необходимым отметить совершенно недопустимые искривления патийной линии в борьбе с религиозными предрассудками. Так же как и в области товарооборота между городом и деревней. Мы имеем в виду административное закрытие церквей без согласия подавляющего большинства села, ведущее обычно к усилению религиозных предрассудков, и упразднение в ряде мест рынков и базаров, ведущее к ухудшению снабжения города. Не может быть сомнения, что такая практика, проводимая под флагом „левых“ фраз, на самом деле льет воду на мельницу контрреволюционеров и не имеет ничего общего с политикой нашей партии…

ЦК считает, что все эти искривления являются теперь основным тормозом дальнейшего роста колхозного движения и прямой помощью нашим классовым врагам…

ЦК обязывает партийные организации:

Прекратить наблюдающуюся в ряде мест практику принудительных методов коллективизации, ведя одновременно дальнейшую упорную работу по вовлечению крестьянства в колхозы на основе добровольности и укреплению существующих колхозов.