Читать книгу "Жизнь - Кейт Ричардс"

Так что когда потом, в 1997-м» настала пора тура и альбома Bridges to Babylon, Мик обязательно хотел, чтобы мы выпустили что-то суперактуальное на тот момент. Дон Уоз так и остался у нас продюсером, несмотря на недовольство Мика, потому что прекрасно справлялся и потому что хорошо контачил с нами обоими. Но теперь Мику пришло в голову на первый взгляд недурная идея взять еще разных продюсеров, чтоб они трудились под присмотром Дона каждый над своим треком. Но, когда я приехал работать в Лос-Анджелес, выяснилось, что он взял и нанял кого хотел, а меня спросить забыл. Подрядил целую бригаду продюсеров, которые успели навыигрывать кучу «Грэмми», продвинутых по всем статьям. Была только одна проблема — толку из этого не вышло никакого. Я честно старался подстроиться под одного из этих приглашенных: когда меня просили перезаписать дубль, я послушно перезаписывал, как бы хорошо ни получилось с самого начала, и снова перезаписывал, пока не понял, что они ни хрена ни во что не врубаются. Они сами не знали, чего хотят. И тогда все встало. А потом Мик осознал свою ошибку и сказал: больше не хочу, сделайте что-нибудь. Чего еще было ждать, когда обнаружилось, например, что один из продюсеров сделал луп из Чарли Уоттса — просто взял из него кусок и зарядил им драм-машину. Как хотите, но Stones так не звучат. Ронни Вуд, говорят, тогда простонал с дивана, на котором валялся: «Тут от Чарли осталось — тень левой ноги».

Мик перебрал трех или четырех продюсеров. В том, чего ему хотелось, не было никакой общей идеи. Немудрено, что со всей этой колодой на руках, продюсерами и музыкантами, включая восемь человек бас-гитаристов, весь процесс понесло черт знает куда. Кончилось вообще тем, что в первый раз за всю историю мы практически делали параллельные альбомы: мой и Мика. Кто только там не записывался кроме самих Stones в половине случаев. На каком-то этапе — когда у нас с Миком отношения натянулись до предела - наше совместное творчество превратилось в посиделки Мика и Дона который вместе с ним сочинял слова к песням. Дон там был как мой адвокат, доверенный представитель: он зачитывал Мику все выписки с набросками текста, которые делала одна канадская девица, пока я что-то набарматывал в микрофон, — использовал это дело как шпаргалку, когда они подыскивали строчки, рифмы и все остальное. Далеко же мы ушли от кухни Эндрю Олдхэма — соавторство, при котором мы даже не пересекались. Мик нанял всех, с кем хотел работать, а я еще хотел, чтобы был Роб Фрабони. Никто не знал, кто чем занимается, а у Роба есть эта доставучая привычка, когда он поворачивается ко всем и говорит: «Вы, конечно, в курсе, что если это пропустить через микрофон M35, то все пойдет коту под хвост?» — а на самом деле, конечно, никто не в курсе.

При всем этом я до сих пор ловлю большой кайф от Bridges to Babylon — есть там кое-что интересное. Мне все еще нравятся Thief in the Sight, You Don’t Have to Mean It и Flip the Switch. Роб Фрабони познакомил меня с Блонди, настоящее имя — Теренс Чаплин, когда мы сводили Wingless Angels в Коннектикуте, и Блонди пришел что-то дописать, что было нужно. Он из Дурбана. Его отец, Харри Чаплин, был среди главных банджоистов в Южной Африке, работал на «Голубом поезде» между Йоханнесбургом и Кейптауном. Вместе с Рикки Фатааром, ударником, который сейчас часто работает с Бонни Рейтт, и Риккиным братом у Блонди был свой бэнд, Flames. Они были самой крутой группой в ЮАР, и это несмотря на то, что Блонди классифицировался как «цветной» вместе с остальным коллективом, хотя по другим статьям проходил как белый. Такая была штука - апартеид. Когда они приехали в США, их взяли под крыло Beach Boys, и они поселились в Лос-Анджелесе. Блонди стал постоянно подменять Брайана Уилсона, даже пел на их хите Sail On, Sailor, а Рикки стал их ударником. Фрабони продюсировал для Beach Boys альбом Holland и таким образом еще одно семейное древо музыкантов вырастило новые веточки. Блонди по моей просьбе находился рядом во время репетиционного периода перед туром Bridges to Babylon, и с тех пор мы с ним в постоянном контакте. Песни, которые у меня тогда появлялись, очень многим обязаны нашей работе с Блонди и Бернардом, потому что их бэк-вокал был частью сочинительского процесса. Теперь он все время со мной работает. Золотой человек, один из лучших, кого я знаю.

Очень часто в песнях и в их сочинении имеет место параллельное повествование — одна история рядом с другой. Вот вам несколько, где к каждой прилагается свой рассказ.

Flip the Switch — это песня на Bridges to Babylon, которую я написал чуть ли не по приколу, но почти сразу выяснилось, что она вещая — меня аж пробрало.

I got my money, my ticket, all that shit

I even got myself a little shaving kit

What would it take to bury met?

I cant wait, I can’t wait to see.

I’ve got a toothbrush, mouthwash, all that shit

I’m looking down in the filthy pit

I had the turkey and the stuffing too

I even saved a little bit for you.

Pick me up — baby, I’m ready to go

Yeah, take me up — baby, I’m ready to blow

Switch me up — baby, if you’re ready to gо, baby

I’ve got nowhere to go — baby, I’m ready to go.

Chill me freeze me

To my bones

Ah, flip the switch.[190]

В девяноста милях к югу, в Сан-Диего, сразу после того, как я дописал эту вещь, — дня, наверное, через три — произошло коллективное самоубийство тридцати девяти членов НЛО-культа под названием «Врата рая», которые решили, что Землю скоро уничтожат и что как раз пора пересесть в НЛО, которое летит в хвосте кометы-убийцы. Посадочным талоном у них стали фенобарбитал, яблочное пюре и водка, которые принимались посменно. После этого ложись в своей униформе и жди прибытия транспорта. Пока ребята реально все это проделывали, я был ни сном ни духом и услышал только на следующий день, когда проснулся, — про всех этих людей, покончивших с собой, разлегшихся рядками в ожидании переброски на новую планету. Диковатая ситуация, мягко говоря, и больше мне такого бы очень не хотелось. Глава культа выглядел как персонаж из «Инопланетянина», и звали его Маршалл Эпплуайт.

А я-то так еще весело писал:

Lethal injection is a luxury

I wanna give it

To the whole jury

I’m just dying

For one more squeeze.[191]